Итак, действующие лица драмы, разыгравшейся в российской столице Санкт-Петербурге в самом начале 1725 года:

Петр I (1672-1725) — русский царь с 1782 г., император с 1721 г. Нрав имел горячий и вспыльчивый. Прорубил "окно в Европу", порубил шведов под Полтавой, порезал бороды боярам… Европейские нововведения вводил традиционными русскими методами.

Екатерина I (1684-1727), она же Марта Рабе, она же Марта Скавронская, она же Марта Сковорощенко, она же Екатерина Василевская, она же Екатерина Михайлова — вторая жена Петра Первого. Из простонародья. Национальность четко установить трудно. По разным версиям — литовка, шведка, полька… украинка.

Графу "образование" пропускаем, поскольку оно ограничивалось лишь умением вести домашнее хозяйство. Захвачена в плен русскими в 1702 году, будучи служанкой пастора Глюка, обвенчанной со шведским драгуном. Пленницу взял поначалу в прачки "Шереметьев благородный", потом ее у него выпросил "счастья баловень безродный", то бишь Меншиков, а у того ее отобрал Петр, и в 1703 году она стала его фавориткой.

Родила Петру одиннадцать детей, почти все они умерли в детстве, в том числе сын Петр Петрович. Обратим внимание читателя, что еще две героини нашей драмы — дочери Анна и Елисавета — родились соответственно в 1708 и 1709 годах, т. е., до официального замужества Екатерины, которое состоялось в 1712 году. Дочери считались как бы незаконнорожденными, что, помимо всего прочего, осложняло им борьбу за престол. Крещена Екатерина тоже до своего замужества, в 1708 году.

Криминала никакого в этом нет, если бы не одно "но" — ее крестным отцом был сын Петра — царевич Алексей (1690-1718), который был младше Марты на 6 лет (позже был казнен Петром). В глазах православных россиян ситуация с женитьбой царя выглядела крайне неестественно. Получилось, что Петр женился на своей внучке (отчество Екатерины — АЛЕКСЕЕВНА — дано по крестному отцу), а Екатерина стала мачехой своего отца (пусть даже и крестного). Но факт остается фактом — бывшая служанка стала в 1712 году российской царицей, а в 1721 году, после того как Петр принял титул императора, — императрицей.

Дальше начинается самое интересное — все русские царицы (кроме Марины Мнишек) титуловались царицами по мужу. А Петр в 1724 г. короновал Екатерину как самостоятельную императрицу, лично возложив на нее корону. После смерти Петра в 1725 г. Екатерина была возведена Меншиковым на престол как самодержавная императрица, но фактически за нее управляли Меншиков и Верховный Тайный совет. То есть, карьера Марты в России выглядит так: пленница — служанка вельмож — служанка царя — фаворитка царя — мать детей царя — крестная дочь царевича — царица по мужу (жена царя) — императрица по мужу — императрица сама по себе — самодержавная императрица.

Меншиков Александр Данилович (1673-1729) — фаворит Петра I и Екатерины I. Сын конюха (по другим сведениям — крестьянина). Начал карьеру продавцом пирожков, позже стал денщиком Петра I. Светлейший князь, действительный тайный советник, полный адмирал, фельдмаршал, а потом генралиссимус. Правитель Петербурга. Министр обороны (Президент Военной коллегии в 1718-1724 гг. и 1726-1727гг.).

Первым из русских стал академиком иностранной Академии наук. К концу жизни имел 150 000 крепостных, сотни слуг, множество дворцов и экипажей. Фактический правитель государства при Екатерине I и в начале царствования Петра II. Императором Петром II лишен всех титулов и богатств. Был сослан в 1727 году в Березов (низовье реки Оби). Умер в нищете. В падении Меншикова никто не виноват, кроме него самого. Успехи так вскружили ему голову, что он начал вести себя вызывающе не только по отношению к знатным вельможам, но и по отношению к императору.

Петр II (1715-1730) — российский император с 1727 г. Внук Петра I, сын КАЗНЕННОГО Петром I царевича Алексея. Вельможи во главе с Меншиковым, в той или иной степени причастные к казни Алексея, очень боялись вступления Петра II на престол. Но за два года правления Екатерины I Меншиков успел набрать такой силы, что даже обручил свою дочь с Петром Алексеевичем.

Он решил, что царевич теперь полностью в его руках и способствовал провозглашению Петра императором. Впрочем, планы отстранить Петра от наследования казались современникам малоосуществимыми. Петр Алексеевич — единственный потомок Петра Великого мужского пола и единственный из мужской линии рода Романовых, оставшийся в живых после смерти Петра I.

Легитимным в глазах народа тогда было только наследование по отцу. В 1725 окружению Екатерины I при помощи гвардии удалось ОТСРОЧИТЬ вступление Петра на престол. В 1727 году уже сама Екатерина с подачи Меншикова завещала престол Петру II. В том же 1727 г. Меншиков был жестоко наказан Петром II, в том числе за участие в казни царевича Алексея. Петр II умер от оспы. На нём ФАКТИЧЕСКИ прекратилась династия Романовых.

Анна Петровна (1708-1728) — дочь Петра Великого и Екатерины Алексеевны. На момент смерти Петра обручена с герцогом Гольштейн-Готторнским, от которого в 1728 году родила сына Карла Петра Ульриха. А этот Карл Петр Ульрих стал потом императором Петром III (Петр Федорович), после того, как ему передала престол сестра Анны — бездетная Елисавета Петровна. Вскоре императора Петра Федоровича свергла его жена Екатерина II. Ей наследовал их сын Павел I, потом царями были сыновья Павла — Александр I и Николай I, затем Александр II — сын Николая I, затем Александр III — сын Александра II и, наконец знаменитый Николай II Романов — сын Александра III. Таким образом, все русские цари, начиная с Петра III, по мужской линии не Романовы вовсе, а типичные Гольштейн-Готторны (язык сломаешь, пока выговоришь), которые обрусели, наконец, аж к третьему поколению (Александр I).

По этому поводу бытует следующий исторический анекдот.

"В одном из либеральных салонов Москвы в 70-х годах XIX века зашел спор о том, много ли русской крови в тогдашнем наследнике престола Александре Александровиче? Известно было, что он считал себя чисто русским. За разрешением спора обратились к знаменитому историку Соловьеву, который оказался среди гостей. Соловьев попросил, чтобы ему принесли полстакана красного вина и кувшин с питьевой водой.

Соловьев начал свое объяснение так:

"Пусть красное вино будет русской кровью, а вода — немецкой. Петр I женился на немке — Екатерине I…"

И историк налил в стакан с красным вином полстакана чистой воды.

Затем он продолжал:

"Дочь их, Анна, вышла замуж за немца, герцога Голштинского".

Соловьев отпил полстакана разбавленного вина и долил его водой. Он повторял эту операцию, упоминая затем браки Петра III с немкой Екатериной II, Павла I с немкой Марией Федоровной, Николая I с немкой Александрой Федоровной, Александра II с немкой Марией Александровной… В результате в стакане осталась почти что чистая вода.

Историк поднял стакан:

"Вот сколько русской крови в наследнике российского престола!"

Добавим, что сам Александр Александрович женился на невесте своего умершего брата — датской принцессе Дагмаре (императрица Мария Федоровна). А их сын император Николай II женился на немке Алисе (императрица Александра Федоровна).

Таким образом, несмотря на то, что Анна, обручившись с герцогом, отреклась от престола для себя и своего потомства, ТОЛЬКО ЕЕ потомство закрепилось на российском троне. Акт отречения нужен был Петру I для того, чтобы иноземный герцог не стал править Россией. Петр знал, что герцогу Россия нужна лишь для решения проблем своей маленькой Голштинии. Несмотря на этот акт, была попытка передать российский престол Анне и герцогу после смерти Екатерины I. Цену подобных актов можно видеть на примере самой Анны Петровны.

Екатерина I, умирая, завещала престол Петру II, но указала, что если тот умрет бездетным — престол должен перейти к Анне либо ее наследникам. Петр II умер бездетным и акт Екатерины не отменял, однако члены Верховного Тайного совета нарушили волю императрицы и самочинно пригласили на трон другую Анну — Иоанновну — дочь брата Петра I. А наследник Анны Петровны (она умерла сразу же после его рождения, еще до смерти Петра II) стал императором в 1761 году только благодаря перевороту 1741 года, когда сестра Анны — Елисавета — захватила власть.

Елисавета Петровна (1709-1761) — дочь Петра Великого и Екатерины Алексеевны. В 1741 году гвардией возведена на престол в результате государственного переворота.

Карл Фридрих Гольштейн Готторпский, попросту — герцог Голштинский (1700-1739). С 1725 года — муж дочери Петра Великого Анны, основатель династии, которая правила Россией до 1917 года. Бассевич — Президент Тайного совета и министр этого герцога, лицо крайне заинтересованное в возведении на освободившийся русский престол тещи герцога Екатерины или жены герцога Анны — в своих дневниках оставил записки, в которых указывал в том числе и то, что рука Петра I закостенела, когда он хотел написать имя своего преемника, а голос онемел, когда он хотел сказать это имя своей дочери Анне Петровне, жене герцога. Записки Бассевича служили одним из главных источников по вопросу о смерти Петра Великого для последующих историков.

Вот как знаменитый историк С. М. Соловьев описывает последние дни жизни императора Петра Великого.

"К неприятностям от Монсовой истории присоединились неприятности от неисправимого Меншикова, у которого Петр принужден был отнять президентство в Военной коллегии; президентом ее был назначен князь Репнин. Макаров и члены Вышнего суда были также обвинены во взятках. Все это действовало на здоровье Петра. Он доживал только 53-й год своей жизни.

Несмотря на частые припадки болезни и на то, что уже давно сам себя называл стариком, император мог надеяться жить еще долго и иметь возможность распорядиться великим наследством согласно с интересами государства. Но дни его уже были сочтены; никакая натура не могла долго выдерживать такой деятельности. Когда в марте 1723 года Петр приехал в Петербург по возвращении из Персии, то его нашли гораздо здоровее, чем как он был перед походом.

Летом 1724 года он сильно занемог, но во второй половине сентября начал, видимо, поправляться, гулял по временам в своих садах, плавал по Неве. 22 сентября у него сделался сильный припадок, говорят, он пришел от него в такое раздражение, что прибил медиков, браня их ослами; потом опять оправился; 29 сентября присутствовал при спуске фрегата, хотя сказал голландскому резиденту Вильду, что все чувствует себя немного слабым. Несмотря на то, в начале октября он отправился осматривать Ладожский канал, вопреки советам своего медика Блюментроста, потом поехал на Олонецкие железные заводы, выковал там собственными руками полосу железа весом в три пуда, оттуда отправился в Старую Руссу для осмотра солеварень, в первых числах ноября поехал водою в Петербург, но тут, у местечка Лахты, увидав, что плывший из Кронштадта бот с солдатами сел на мель, не утерпел, сам поехал к нему и помогал стаскивать судно с мели и спасать людей, причем стоял по пояс в воде.

Припадки немедленно возобновились; Петр приехал в Петербург больной и не мог уже оправиться; дело Монса также не могло содействовать выздоровлению. Петр уже мало занимался делами, хотя и показывался публично по обыкновению. 17 января 1725 года болезнь усилилась; Петр велел близ спальни своей поставить подвижную церковь и 22 числа исповедался и приобщился; силы начали оставлять больного, он уже не кричал, как прежде, от жестокой боли, но только стонал.

26 числа ему стало еще хуже; освобождены были от каторги все преступники, невиновные против первых двух пунктов и в смертоубийствах; в тот же день над больным совершено елеосвящение. На другой день, 27 числа, прощены все те, которые были осуждены на смерть или на каторгу по военным артикулам, исключая виновных против первых двух пунктов, смертоубийц и уличенных в неоднократном разбое; также прощены те дворяне, которые не явились к смотру в назначенные сроки.

В этот же день, в исходе второго часа, Петр потребовал бумаги, начал было писать, но перо выпало из рук его, из написанного могли разобрать только слова "отдайте все…", потом велел позвать дочь Анну Петровну, чтоб она написала под его диктовку, но когда она подошла к нему, то он не мог сказать ни слова. На другой день, 28 января, в начале шестого часа пополуночи, Петра Великого не стало. Екатерина находилась при нем почти безотлучно; она закрыла ему глаза".

Прошу читателя обратить внимание на два феномена ПОСЛЕДНЕГО МОМЕНТА в этой драме. Петр в последний момент не может написать имя наследника, хотя до этого писать может, а потом не может произнести это злополучное имя, хотя до того свободно разговаривает, зовет свою дочь.

Соловьев, как до него и Карамзин, написал громадный труд по истории России. Но Карамзин закончил свою "Историю государства Российского" описанием событий начала ХVII века. Поэтому первоисточники по истории XVII-XVIII вв. (куда полностью вписывается жизнь Петра Великого) поднял именно Соловьев в своей 29-томной "Истории России с древнейших времен". И все последующие историки занимались в основном тем, что другими словами переписывали историю Соловьева, кое-что уточняя и дополняя.

Поэтому цитировать мы будем здесь в основном работу Сергея Михайловича. Правда Соловьев жил и работал в стране, которую возглавляли люди, считавшиеся потомками Петра I и Екатерины I, и, естественно, не мог описывать все нелицеприятные моменты, всю изнанку взаимоотношений коронованной четы. Цитата из работы Соловьева начинается с "неприятностей от Монсовой истории". Вот как описывает "Монсову историю" сам историк.

"Коронация Екатерины совершилась в Москве с великим торжеством 7 мая 1724 года. Но через полгода Екатерина испытала страшную неприятность: был схвачен и казнен любимец и правитель ее Вотчинной канцелярии камергер Монс, брат известной Анны Монс.

1) взял у царевны Прасковьи Ивановны село Оршу с деревнями в ведение Вотчинной канцелярии императрицы и оброк брал себе.

2) Для отказу той деревни посылал бывшего прокурора воронежского надворного суда Кутузова и потом его же отправил в вотчины нижегородские императрицы для розыску, не требуя его из Сената.

3) Взял с крестьянина села Тонинского Соленикова 400 рублей за то, что сделал его стремянным конюхом в деревне ее величества, а оный Солеников не крестьянин, а посадский человек.

Вместе с Монсом попались сестра его, Матрена Балк, которую били кнутом и сослали в Тобольск; секретарь Монса Столетов, который после кнута сослан в Рогервик в каторжную работу на 10 лет; известный шут камер-лакей Иван Балакирев, которого били батогами и сослали в Рогервик на три года. Балакиреву читали такой приговор: "Понеже ты, отбывая от службы и от инженерного учения, принял на себя шутовство и чрез то Вилимом Монсом добился ко двору его императорского величества, и в ту бытность при дворе во взятках служил Вилиму Монсу и Егору Столетову". (С. Соловьев "История России с древнейших времен")

Описание очень скучное и сдержанное. Из него выходит, что был казнен некий взяточник Монс, который был правителем имений императрицы. Причем вина этого Монса явно не заслуживает смертной казни, максимум — тюрьма. Да и никого из подельников Монса не казнили. Но у Соловьева есть одно слово, которое намекает на действительную причину казни Монса — ЛЮБИМЕЦ жены Петра. Если мы заменим слово "любимец" словом "любовник", то найдем настоящую причину казни.

Об этом можно узнать в других исторических свидетельствах, а они гласят, что Петр I незадолго до кончины заподозрил в неверности свою жену Екатерину, в которой до этого души не чаял и которой немеревался в случае своей смерти передать престол. Когда Петр собрал достаточные, на его взгляд, улики о неверности жены, он приказал казнить Монса. А чтобы не выставлять себя "рогатым" супругом перед иностранными дворами и собственными подданными, "пришил" Монсу экономические преступления, которые при желании нетрудно было отыскать почти у каждого чиновника тех времен (да и не только тех).

Говорят, перед казнью Монс не мог оторвать взгляда от шеста, на котором через несколько минут должна была красоваться его голова. Екатерина изо всех сил делала вид, что равнодушна к судьбе Монса. Когда он шел на плаху, она с дочерьми разучивала новые танцы. После казни Петр посадил царицу в сани и повез ее к голове любовника. Екатерина выдержала испытание — она спокойно улыбалась. Потом заспиртованную в стеклянном сосуде голову Монса поставили в ее покоях. А Петр при этом разбил зеркало со словами: "Видишь стекло сие? Презрительное вещество, из коего оно составлено, было очищено огнём и служит ныне украшением дворца моего. Но одним ударом руки моей оно снова превратится в прах, из коего извлечено было". "Разве теперь твой дворец стал лучше?" — нашлась что ответить Екатерина.

Итак, обратите внимание — события, связанные с казнью Монса и утратой Екатериной доверия Петра произошли всего за два месяца до смерти царя. В бумагах Монса нашли также факты, компрометирующие ближайших соратников Петра. В Петербурге ждали новых казней. Назывались имена Меншикова (которого Петр отдалил от себя и снял с поста руководителя военного ведомства), царского кабинет-секретаря Макарова и других сподвижников. Говорили, что Петр собирается поступить с Екатериной так же, как английский король Генрих VIII с Анной Болейн, то есть, казнить за измену. Царедворец Андрей Остерман потом приписывал себе заслугу в том, что он уговорил Петра не рубить голову супруге. Аргумент был таков — после этого ни один порядочный европейский принц не возьмет замуж дочек Екатерины. Но и при таком — самом удачном — исходе уделом Екатерины в ближайшее время оставался монастырь с тюремными условиями заключения.

Здесь показателен пример первой супруги Петра — Евдокии Лопухиной. Когда царь начал гулять с Анной Монс, она устроила сцену ревности и запретила ему являться к ней в спальню. Петру только этого было и надо — он быстренько развелся с царицей и заточил ее в монастырь. Об этой женщине тоже надо сказать несколько слов, потому что в историографии ее неверно представляют как забитую старорусскую бабу, не высовывающую носа из девичьей и занимающуюся только детьми и домашним хозяйством. Такое представление неверно. Если говорить современным языком, то Евдокия была победительницей конкурса красоты "Мисс-царица — 1689".

Как указывают некоторые источники, Петр ее выбрал из множества знатных красавиц, которых свезли в Москву для царского сватовства. По другим данным, Петр женился на Евдокии по совету матери, но в любом случае не подлежит сомнению, что царица была красивой начитанной девушкой с очень властным характером, и уж никак не планировала для себя монашеской карьеры. Да и в монастыре она скучала недолго — вскоре ей подвернулся майор (по другим данным — капитан) Степан Глебов, который стал ее любовником. Не одному же Петру иметь внебрачные связи! Когда Петр узнал о похождениях своей бывшей жены, он сделал условия ее содержания тюремными и решил добиться признания от Глебова.

Вот что сообщают об этом современники: "Несомненно, Глебов имел любовную связь с царицей Евдокией. Ему это доказали показаниями свидетелей и перехваченными письмами государыни к нему. Но, несмотря на эти доказательства, он неизменно продолжал отрицать обвинения. Он оставался твердым в своих показаниях и ни разу не выдвинул ни малейшего обвинения против чести государыни, которую он защищал даже во время самых различных пыток, которым его подвергали по приказу и в присутствии царя. Эти пытки длились в течение шести недель и были самыми жестокими, которым подвергают преступников, желая вырвать у них признание. Но вся жестокость царя, доходившая до того, что заключенного заставляли ходить по доскам, усеянным железными остриями, была напрасной.

Во время казни на московской площади царь подошел к жертве и заклинал его всем самым святым, что есть в религии, признаться в своем преступлении и подумать о том, что он вскоре должен будет предстать перед Богом. Приговоренный повернул небрежно голову к царю и ответил презрительным тоном: "Ты, должно быть, такой же дурак, как и тиран, если думаешь, что теперь, после того как я ни в чем не признался даже под самыми неслыханными пытками, которые ты мне учинил, я буду бесчестить порядочную женщину, и это в тот час, когда у меня нет больше надежды остаться живым. Ступай, чудовище, — добавил он, плюнув ему в лицо, — убирайся и дай спокойно умереть тем, кому ты не дал возможности спокойно жить".

Хотя насчет Глебова показания источников противоречивы. Есть данные, что пытками у него выбивали не признания любовной связи с царицей, а имена сообщников по подготовке государственного переворота. Но так или иначе, жизнь бывшей царицы резко изменилась.

Вот свидетельство сподвижника Петра I: "Она была заключена в четырех стенах Шлиссельбургской крепости, после того как ей пришлось пережить осуждение и гибель в тюрьме ее единственного сына Алексея Петровича, смерть своего брата Абрама Лопухина, которому отрубили голову на большой московской площади, а также смерть своего любовника Глебова, который был посажен на кол на той же площади по обвинению в измене…

Она пробыла в этой тюрьме с 1719 до мая 1727 года. И единственным ее обществом и единственной помощницей была старая карлица, которую посадили в тюрьму вместе с ней, чтобы она готовила пищу и стирала белье. Это была слишком слабая помощь и часто бесполезная. Иногда она была даже в тягость, так как несколько раз царица была вынуждена, в свою очередь, сама ухаживать за карлицей, когда недуги этого несчастного создания не позволяли ей ничего делать". (Франца Вильбуа "Рассказы о Российском дворе")

В таких условиях она жила до самой смерти своей соперницы Екатерины I, потом пыталась освободиться от монашества, стать регентшей престола при малолетнем внуке, но не судьба. Внука она тоже пережила. Умерла Евдокия в 1731 году от тоски, 62-х лет от роду.

А вот пример отношения Петра к своим дочкам от Екатерины — Анне и Елисавете. Очевидцы указывают, что Петр был сильно взбешен показаниями Монса, и из-за этого приступы его гнева стали опасны для всех, попадавшихся ему на пути. В таком состоянии он едва не убил собственных дочерей. Лицо царя то и дело сводила судорога, порой он доставал свой охотничий нож и в присутствии дочерей бил им в стол и в стену, стучал ногами и размахивал руками. Уходя, он так хлопнул дверью, что она рассыпалась.

Понятно, что и первый сын царской семейки Алексей Петрович, выросший среди таких страстей, воспылать особой любовью к своему суровому отцу не мог, не мог простить ему заточения матери в монастырь, за что и поплатился жизнью.

Добавим к этому незавидную судьбу любовницы Петра — Марии Гамильтон, казненной в 1719 году. Петр сам заботливо проводил разнаряженную красавицу к плахе, и она до последней минуты надеялась на помилование, вспоминая слова любовника, что рука палача не коснется ее. Рука не коснулась… коснулся топор. Петр поднял голову любовницы и начал читать присутствующим лекцию по анатомии, показывая кровеносные сосуды и позвонки. Он не упускал ни единой возможности для просвещения своего "темного" народа. Потом перекрестился, поцеловал побледневшие губы и бросил голову в грязь… Заспиртованная голова Марии Гамильтон еще долго хранилась в Кунсткамере вместе с головой незадачливого Монса. Захоронить головы велела Екатерина II.

Я специально останавливаюсь на судьбах близких Петру людей, не говоря уже о посторонних. Современники ничего не имели против того, что Петр казнил восставших стрельцов — это была общепринятая мера в то время. Просвещенную Европу возмущало то, что царь ЛИЧНО рубил стрельцам головы.

Исходя из цели статьи, я свел воедино факты, произошедшие в разное время. В результате Петр Великий предстал эдаким монстром. Монстром он не был, конечно, хотя правителем был жестким. Картина казней, поставленных одна за другой, выглядит впечатляюще, но в том-то и дело, что расставлены они искусственно. За те 36 лет, которые Петр реально управлял государством, фактов репрессий можно привести достаточно, но если разделить их на годы правления, то количество репрессий в год не так уж велико — не сравнить с Иваном Грозным. К тому же, в то время суровые наказания были нормой не только в Азии, но и в просвещенной Европе.

Я не говорю даже о Генрихе VIII английском — Синей Бороде, истреблявшем своих жен, священников, наставников и т. д. Не говорю о Карле IX французском с его Варфоломеевской ночью, когда убили тысячи дворян-гугенотов, которых сами же пригласили на свадьбу ради примирения. Перечитывая мемуары просвещенного Филиппа де Коммина о войне Карла Бургундского с Людовиком IX, я сплошь и рядом натыкался на случаи уничтожения целых городов СВОЕЙ ЖЕ страны, и главное, что поражает — та будничность, с которой правители это делали, зачастую безо всякой вины горожан, просто из тактических соображений.

Скажем, король Франции узнал, что английскому королю посоветовали захватить города Э и Сен-Валери, чтобы устроить в них зимовку. Король Франции ни секунды не задумываясь, сжигает свои же города, чтобы англичане не устроили в них зимовку. И так по всей книге.

А вот пример другого короля. Старший современник Петра I Людовик XIV — "Король-Солнце" мог оставить человека на ПОЖИЗНЕННОЕ заключение в тюрьме только потому, что тот несколько дней ухаживал за больным узником. А вдруг этот узник успел выдать своему временному сокамернику какую-нибудь тайну?

На фоне тогдашних нравов Петр не выглядит таким уж суровым правителем, хотя бы потому, что он умел прощать мелкие проступки, но только ТЕМ людям, которых считал полезными для страны. Петр ограничил пытки. Да и наказывал он, как правило, ЗА ДЕЛО, а не просто так. Когда мы узнаем из СМИ, что мать задушила своего новорожденного ребенка, что мы говорим о таких матерях? Обычно следующее — "убивать таких мало". Мария Гамильтон была казнена именно за то, что задушила своего новорожденного ребенка, плюс еще воровкой оказалась. Петр казнил ее неохотно — он лишь выполнял долг правителя. Перед казнью он сказал ей: "Без нарушения Божественных и Государственных законов не могу я спасти тебя от смерти.

Итак, прими казнь и верь, что Бог простит тебя в грехах твоих, помолись только ему с раскаянием и верою". И Монсу говорил — "Жаль тебя мне, очень жаль, да делать нечего, надобно тебя казнить…". Еще бы — мало того, что "рога" царю наставил, так еще и ворюгой оказался. На шашни Глебова с Евдокией следствие вышло при расследовании заговора, в котором был замешан Глебов. Царевич Алексей тоже был замешан в антигосударственной деятельности, а стрельцы вообще подняли антиправительственное вооруженное восстание. Всякая власть до тех пор будет оставаться властью, если будет уметь защищаться. В то время (как впрочем и теперь) иных методов защиты, кроме казней и тюрем, власть не знала.

Итак, давайте проанализируем психологическое состояние императрицы Екатерины Алексеевны в конце 1724 года. Сделать это не сложно. Что должен был думать человек, вознесенный с самых низов на вершину власти, сидя в роскошном дворце среди подобострастной прислуги и глядя на голову своего любовника, плавающую в банке со спиртом? Ведь плавает она там по ее вине. Может… Монс есть Монс — он ведь мужчина… Но голова Марии Гамильтон, любовницы Петра, ближайшей подружки самой Екатерины (это ее Мария обворовывала) тоже где-то плавает в спирту…

Но ладно, Гамильтон — она же не была официальной женой… Официальная (уж куда официальней) жена Евдокия — в темнице, сын родной — на том свете… То есть, Екатерина должна была видеть не самую радужную для себя будущность. И хоть я очень не люблю, когда писатели описывают мысли исторических лиц, скажем, Наполеона или Сталина (вроде бы они эти мысли знают), чувства Екатерины в то время очевидны, так как вытекают из общечеловеческого поведения. Да и не такой уж она была неординарной личностью, чтобы не переживать в той ситуации за себя и своих детей.

А теперь проследим еще одну цепочку событий. Первое— убийство по указу Петра наследника престола Алексея в 1718 г. Второе событие — издание в 1722 году указа Петра о престолонаследии. Указ начинается так: "Понеже всем ведомо есть, какою авессаломскою злостию надмен был сын наш Алексей…". Исходя из этой самой "авессаломской злости" своего сына, Петр фактически отменил права на престол сына Алексея и своего внука — Петра. Потому что по указу царь имел право сам назначать своего наследника. Таким образом, отменялся старый, освещенный традицией, порядок передачи царской власти от отца к старшему сыну, а в случае смерти старшего сына — к внуку (если отсутствовал внук, престол переходил к младшему сыну и т. д.).

Теперь престол мог достаться Петру Алексеевичу только в том случае, если он сумеет понравиться своему дедушке. И хотя в глазах всей страны он был единственным легитимным наследником, в церквях царскую фамилию поминали так: "Благочестивейшего государя нашего Петра Великого, императора и самодержца всероссийского, благочестивейшую великую государыню нашу императрицу Екатерину Алексеевну. И благоверные государыни цесаревны. Благоверную царицу и великую княгиню Параскеву Феодоровну. И благоверного великого князя Петра Алексеевича. И благоверные царевны великия княжны". То есть, Петр стоял ниже своих теток-царевен.

Третье событие, которое мы уже упоминали, — коронация Екатерины как самостоятельной императрицы, состоявшаяся за полгода до того, как Петр уличил жену в измене. То есть, если бы с Петром что-нибудь случилось, то у бывшей служанки был большой шанс обойти внука Петра и стать самодержавной императрицей, ссылаясь на то, что она УЖЕ императрица и стала ей по воле Петра.

Ведь несмотря на то, что Екатерина была на волосок от гибели, ВНЕШНЕ она по-прежнему являлась императрицей. Так что перед Екатериной стояла дилемма — либо гибель/монастырь (если Петр будет жить), либо самодержавная власть над одной из величайших стран мира, если Петр умрет.

Если бы такая дилемма стояла только перед одной Екатериной, то это было бы полбеды. Но такая же дилемма стояла и перед Меншиковым, которого при всех его недостатках бестолковым назвать нельзя. Это был умный, деятельный, отважный человек, обладавший ПОКА ЕЩЕ огромной властью, особенно в гвардии. И если вы психологически поставите себя на место Меншикова и Екатерины, то сможете без труда воспроизвести общий ход их мыслей. Добавлю, что никто из них особыми моральными принципами отягощен не был.

Теперь еще одно отвлечение. Перенесемся на 228 лет вперед — из январского Петербурга в мартовскую Москву. Смерть Сталина некоторые историки считают насильственной, приводя для этого соответствующую аргументацию. Мол, начальник охраны вождя внезапно отправил подчиненных отдыхать, ссылаясь на распоряжение товарища Сталина, а члены Политбюро долго не вызывали врачей, говоря, что товарищ Сталин просто крепко спит и т. д. и т. п. Но насильственный характер смерти Сталина доказать трудно, труднее, чем насильственную смерть Петра Великого.

Семядисятичетырехлетний старик мог умереть и просто от старости, к тому же, за год до смерти Сталин бросил курить, а отказ от такой многолетней привычки, от такого успокаивающего средства, как дымящаяся трубка, вряд ли мог позитивно сказаться на здоровье. И кто его знает — не разрешал ли и раньше Сталин отдыхать людям, сидящим непосредственно за его дверью. Ведь по периметру дачи и на ее территории находилось еще немало вооруженных стражей. А члены Политбюро могли и вправду бояться потревожить сон всесильного владыки. Но тем не менее, нельзя сходу исключать и то, что Сталину умереть "помогли".

Ведь незадолго до смерти Сталин начал собирать обвинительные данные по отношению к Берии, к его кровавой деятельности на посту руководителя органов безопасности и внутренних дел. Берия имел в этих органах множество верных людей и мог через них что-то предпринять для спасения своей жизни. Несмотря на кажущуюся основательность, охрана советских вождей была, на мой взгляд, не совсем продуманной. Охраняли и обслуживали их подразделения органов безопасности. И таким образом руководитель этих органов приобретал особое могущество — от него зависела жизнь носителей высшей власти. И это в дополнение к тем возможностям, которые давал контроль над безопасностью страны. Охраной высшего руководства, на мой взгляд, должно заниматься отдельное (пусть и небольшое) подразделение, которое никому, кроме первого лица страны, не подчиняется.

Я обратился к примеру Сталина для того, чтобы показать, что в отличие от Петра, он лучше разбирался в характерах людей. Те историки, которые считают, что Сталин был убит, дружно указывают, что к гибели его привело то, что он в последние годы жизни отстранил от себя многолетних помощников — заведующего своей канцелярией генерал-лейтенанта А.Н. Поскребышева, начальника охраны генерал-лейтенанта Н.С. Власика. А я, наоборот, считаю, что такие шаги были абсолютно верными. Так как гибель Сталину могла угрожать в то время только со стороны БЛИЖАЙШЕГО ОКРУЖЕНИЯ. И он предпринял меры, чтобы это окружение заменить. К тому же, Берию Сталин отстранил от непосредственного руководства безопасностью и внутренними делами, оставив за ним пост заместителя главы правительства. Возможно, Сталин просто не успел довести до конца очередное "обновление" своего ближайшего окружения.

Иное дело — Петр. Если по отношению к Меншикову он поступил примерно так же, как Сталин по отношению к Берии (оставил пока во власти, но лишил непосредственного руководства военным ведомством), то по отношению к иным близким лицам он такой распорядительности не проявил. А зря. В конце 1724 года почти все люди, имеющие доступ к жизнеобеспечению царя, были заинтересованы в его гибели. Ведь когда стало очевидным, что царица ему неверна, взгляд императора должен был неизбежно обратиться в сторону внука — Петра Алексеевича, как единственно возможного наследника престола. Судите сами — Екатерину после того, что случилось, своей наследницей он назначить не мог.

Во-первых, Петр был очень ревнив, и не прощал измен. Во-вторых, в соответствии с традиционными монархическими представлениями измена жены монарха приравнивалась к государственной измене. В-третьих, в бумагах Монса нашли много документов, которые вскрывали огромные злоупотребления царицы и ее приближенных. То есть, запахло не только амурной, но и прямой государственной изменой. Дочери Анне престол передать Петр не мог потому, что она была обручена с голштинским герцогом. К тому же Анна официально отказалась от права на российский трон.

Другую дочь — Елисавету — Петр воспринимал как особу легкомысленную и к правлению не готовую. К тому же, ее планировали выдать замуж за короля Франции Людовика XV, да и не могла младшая дочь стать в шестнадцать лет императрицей, обойдя свою мать и старшую сестру. Это сильно осложнило бы ей правление, и реальную власть захватил бы все тот же Меншиков. Плюс ко всему, обе дочери, как мы уже писали, считались в глазах народа незаконнорожденными (да к тому же немками) и не имели священного права на трон. И самое главное — они были очень близки к Екатерине, и измена матери резко уронила и их престиж в глазах отца.

Итак, оставался единственный претендент. Тот самый, который вскоре станет Петром II. Во-первых, десятилетний мальчик еще ничего не сделал, чтобы заслужить неприязнь деда. Да, он был сыном изменника Алексея, но рана, нанесенная Алексеем Петру Великому, уже успела зарубцеваться, к тому же, Петр-внук не знал ни отца, ни матери, он рос сиротой и в этом было его преимущество перед цесаревнами. Во-вторых, Петр-младший вырос в новой России, его с детства окружали сподвижники деда и тот мог видеть во внуке продолжателя своего дела (уж точно ничем не худшего Екатерины и принцесс).

В-третьих, вся Россия считала мальчика естественным наследником престола. А современники дружно указывают, что Петр Великий всё время колебался в отношении внука и время от времени оказывал ему сильное расположение. Естественно, в 1724 году колебания должны были закончиться, и Петр должен был остановиться на кандидатуре внука как наследника. Но Петр-внук жил отдельно от деда, имел свое окружение, поэтому люди из окружения Петра Великого могли опасаться, что с приходом к власти Петра II и возвращением к активной деятельности первой жены Петра Великого — Евдокии — они потеряют свое влияние. А некоторые из них (участники убийства отца наследника и сына Евдокии — Алексея) опасались лишиться жизни.

Таким образом, в немедленной смерти Петра Великого были заинтересованы Екатерина, Анна, Елисавета, Меншиков, Макаров (секретарь Петра, через которого проходили официальные документы — обратите на это внимание!) и многочисленная челядь, окружавшая царя, включая поваров и врачей. И в том, что смерть Петра I вскоре наступила, нет ничего удивительного. Удивительным было бы обратное. Разумеется, я далек от того, чтобы обвинять всех, вряд ли были посвящены во что-то 16-летняя Елисавета и большинство дворцовых слуг.

Но ситуация сложилась так, что можно было бы без труда сформулировать небольшую ликвидационную бригаду из людей ближайшего окружения царя, лишив доступа к нему под тем или иным предлогом непосвященных лиц. Так, мы знаем, что во время болезни к царю пустили Толстого, Головнина, Апраксина, а Ягужинского и Остермана не пустили, чтобы не утомлять монарха. Это свидетельство французского посланника Кампредона — допущенные к Петру Толстой и Головнин были яростными сторонниками воцарения Екатерины. С Апраксиным сложнее — их было два брата. Один был за Екатерину, другой - за Петра-внука. Которого из них пустили, как вы думаете?

Теперь рассмотрим, как конкретно могли бы развиваться события. Я предлагаю четыре варианта, расставив их по степени убывания криминальности.

1) Петр Великий был отравлен ближайшими к нему людьми. Возможно, отравлен ВО ВРЕМЯ БОЛЕЗНИ, которая началась независимо от воли отравителей.

2) Эти ближайшие люди, зная о том, что у царя время от времени случаются приступы болезни, решили дождаться одного из приступов и неправильным лечением завели его в могилу, лишив доступа к Петру непосвященных в заговор врачей.

3) Ближайшее окружение схватилось за болезнь царя, как утопающий за соломинку, а дальше — то же, что и во втором пункте: воспользовавшись беспомощным состоянием царя, отправили его на тот свет. Психологически точнее будет сказать не "отправили", а ПОДТОЛКНУЛИ царя к могиле.

4) Болезнь и смерть Петра имели естественный характер, но окружение царя сфальсифицировало его последнюю волю, не допустив передачи престола законному наследнику Петру Алексеевичу.

Как видите, я полностью исключаю лишь пятый, самый "некриминальный" вариант, со знаменитыми словами "отдайте всё…". С онемевшей рукой и голосом. То есть, ту версию, которая с легкой руки историка Соловьева стала официальной и хрестоматийной, и кочует теперь по всем учебникам.

Как же появилась версия Соловьева? Основным источником её были "Записки" главного помощника герцога Голштинского — Бассевича, о котором мы упоминали в биографии герцога. Причем еще до Соловьева материалы Бассевича использовал знаменитый Вольтер. Приводят также донесение саксонского дипломата И. Лефорта о том, что ночью Петру I захотелось что-нибудь написать, он взял перо, написал несколько слов, но их нельзя было разобрать. Как уже говорилось, Бассевич — лицо крайне заинтересованное в воцарении Екатерины I, и поэтому к его показаниям нужно относиться очень осторожно. А саксонец явно узнал все, о чем сообщал из третьих-четвертых рук. Таким образом возникает вопрос — почему такой проницательный историк Соловьев принял на веру столь сомнительные показания голштинского министра? На этот вопрос мы ответим прежде, чем будем возражать Соловьеву и Бассевичу по существу.

Чтобы понять доверчивость Соловьева к версии Бассевича, необходимо сказать несколько слов о самом историке. Сергей Михайлович Соловьев родился в 1820 году в семье священника и учителя Закона Божьего, то есть, к верхушке общества явно не принадлежал. И только исключительно благодаря своему таланту и трудолюбию достиг очень высоких государственных должностей. Соловьев стал доктором наук в 27 лет, в 30 — ординарным профессором, в 51 год — ректором Московского государственного университета, одного из ведущих ВУЗов страны, в 52 года — академиком. Был также деканом исторического факультета, директором Оружейной палаты. Соловьев преподавал студентам, выступал с публичными лекциями, занимался общественной деятельностью, внимательно следил за всеми новинками в области литературы, истории, историографии, политологии, географии…

И несмотря на это успел написать множество исторических работ, в числе которых колоссальная 29-томная "История России с древнейших времен". Писалась эта работа с 1851 года вплоть до самой смерти учёного в 1879 году. Разумеется, такую карьеру в царской России мог сделать не просто талантливый и трудолюбивый человек. Здесь требовалась еще и определенная лояльность к властям. А Россию во времена Соловьева возглавляли потомки Екатерины I и ее дочери Анны Петровны. Это были правнуки Анны - Александр I (правил с 1801 по 1825 год), Николай I (правил с 1825 по 1856 год) и праправнук — Александр II (правил с 1856 по 1881 год). Причем, обратите внимание, что трон потомкам Анны передала ее сестра (другая дочь Екатерины I) Елисавета Петровна. То есть, Россией, во времена, когда Соловьев писал свой труд, правили потомки людей, которые в 1725 году отчаянно боролись с внуком Петра Великого — Петром II. И хотя Петр II позже ненадолго занял престол, ему не удалось на нем закрепить своё потомство, так как умер он в неполные 15 лет.

Конечно, такой ученый, как Соловьев, не стал бы фальсифицировать историю в угоду царям, но он и не лез на рожон. Помните, говоря о Монсе, он называл его не любовником, а любимцем прапра…бабки царей Екатерины I, то есть, вроде бы и правду сказал, и царей с великими князьями не обидел. Иными словами, Соловьев был во время своей работы так же свободен, как любой советский историк, пишущий историю КПСС. Да, он мог находить и вводить в исторический оборот новые факты и документы, открывать новые биографии, уточнять детали — всё это приветствовалось властями. Но работать он должен был лишь в том политическом русле, которое было задано сверху. Советскому историку не позволили бы критиковать партию и Ленина, и Соловьев не был свободен, когда писал о деяниях Романовых.

Да, конечно, в то время уже начала формироваться либеральная профессорская антиправительственная фронда, да и сам Сергей Михайлович был отнюдь не самых консервативных взглядов. Но откровенно антиправительственных профессоров в те времена можно было по пальцам пересчитать, и их постоянно пытались лишить кафедры, а не назначали учителями великих князей. Кроме того, существовала такая вещь, как цензура, и если бы Соловьев был неугоден властям, то не печатали бы каждый год по тому его "Истории…".

Мы знаем, что историкам, начиная с Карамзина, разрешали критиковать царей, но только не предков царственной династии.

Так, окружение Николая (тогда еще не императора) ворчало, когда Карамзин описывал бесчинства Ивана Грозного — мол, разве можно так писать О ЦАРЯХ… Но, с другой стороны, описание бесчинств предпоследнего и откровенной неспособности к правлению последнего из Рюриковичей (царя Федора Иоанновича) как бы показывало читателям, что древняя династия выродилась, и воцарение Романовых, было естественным продолжением русской истории — это при том, что потомков Рюрика на Руси было очень много (в их числе освободитель Москвы — князь Пожарский). И когда Пушкин в своем гениальном произведении "Борис Годунов" пишет о Романовых, как о надежде отечества, он работает именно в таком формате. Да и вправду, разве мог Соловьев сказать царям — тому же Александру II: "Не только Ваша прабабушка Екатерина II убила Вашего прадедушку Петра III, но и Ваша прапрапрабабушка Екатерина I тоже угробила Вашего прапрапрадедушку Петра I". Как царю людям потом в глаза смотреть, имея таких кровожадных бабушек?

"Король. За стенкой такое делается, что самому бывает жутко. Знаете, небось, что такое королевский дворец? За стеной люди давят друг друга, режут родных братьев, сестер душат… Словом, идет повседневная, будничная жизнь". (Е. Шварц "Обыкновенное чудо")

Интересы Соловьева (не "вешать" на Екатерину убийство Петра) совпали с интересами Бассевича. Ведь если Петр зовет именно Анну, то после слов "Отдайте всё…" логически следует поставить "…Анне". Анна — жена герцога Голштинского, интересы которого тогда Бассевич фанатично защищал. Он бы и герцога в наследники вписал, да никто не поверил бы.

Теперь рассмотрим возражения против версии Соловьева по существу. Вначале приведем цитату, взятую из той же "Истории…" Соловьева, где идет речь о событиях, произошедших через два года после смерти Петра, перед смертью его жены и преемницы Екатерины I. Тогда стоял вопрос о том, кто будет наследовать самой Екатерине: ее с Петром дочери - Анна и Елисавета, либо внук Петра Великого и его первой жены Евдокии Лопухиной — Петр Алексеевич. Именно в это время Меншиков переметнулся на сторону Петра, решив породниться с ним. "Оставалось получить согласие императрицы на брак великого князя с княжною Меншиковою.

Светлейший воспользовался тем, что дочь его была сговорена за польского выходца графа Сапегу, но императрица взяла этого жениха для своей племянницы Скавронской, и Меншиков в вознаграждение начал просить согласия на брак своей дочери с великим князем. Императрица согласилась. Нужно ли объяснять это согласие одним упадком нравственных сил в Екатерине, о котором доносили некоторые иностранные министры дворам своим, или Екатерина видела невозможность отстранить от престола великого князя в пользу одной из дочерей своих и думала, что упрочивает их положение, соединяя с будущим императором человека, на признательность которого имела право рассчитывать?

Как бы то ни было, дело было решено в марте 1727 года, и это решение привело в ужас цесаревен и их приверженцев. Обе цесаревны (Анна и Елисавета — С.А.) бросились к ногам матери, заклиная ее подумать о гибельных следствиях сделанного ею шага: к ним на помощь явился Толстой с своими представлениями: он говорил об опасности, какой императрица подвергает своих детей и своих самых верных слуг; грозил, что последние, не будучи в состоянии с этих пор быть ей полезными, принуждены будут ее покинуть; он сам скорее подвергнет жизнь свою опасности, чем станет спокойно дожидаться страшных последствий ее согласия на просьбу Меншикова.

Екатерина защищалась, говорила, что не может изменить слову, данному по фамильным причинам, и брак великого князя с Меншиковой не переменит нисколько ее тайного для всех намерения относительно престолонаследия. Несмотря на то, представления Толстого произвели сильное впечатление на Екатерину, и герцог голштинский стал надеяться на победу; речь Толстого была положена на бумагу: Бассевич носил ее в кармане и всем читал. Но радость была непродолжительна: Меншиков имел вторую секретную аудиенцию, и дело было решено окончательно". (С. Соловьев "История России с древнейших времен")

Первому российскому императору приписывают крайне активную сексуальную жизнь и, как следствие, смерть от венерических заболеваний.

28 января 1725 года в Зимнем дворце скончался первый русский император Пётр I. 53-летний правитель не оставил ни одного официального наследника, а вокруг причин смерти императора ходит множество легенд — от осложнений гриппа до венерических заболеваний. Почему у Петра, известного своей бурной личной жизнью, не осталось наследников и какие существуют версии его смерти.

"Кричал, потом хрипел"

Коллаж L!FE. Фото: wikipedia.org

— Царь несколько дней кричал от боли, а потом хрипел, обессилев, — такие рассказы о последних днях Петра передавали в XVIII веке из уст в уста.

Самая распространённая версия смерти Петра I принадлежит мемуаристу Якову Штелину. По ней, Пётр, воз-вращаясь из поездки в Шлиссельбург на Ладожский канал и в Старую Руссу, 5 но-ября нашёл у Лахти севший на мель бот с солдатами, матросами, женщинами и детьми, начал их спасать. Сам император несколько часов стоял по пояс в ледяной воде, в результате чего простудился. После этого лечиться император не стал, а только запустил ситуацию постоянными выездами в холодную погоду и полным отсутствием заботы о собственном здоровье.

Легенда стала широко распространённой в современной России ещё и потому, что нашла поддержку историка Сергея Соловьёва.

Правда, она опровергается записями в походном журнале самого Петра I, а также записями в дневнике камер-юнкера Фридриха Берхгольца. Так, император вернулся в Петербург на неделю раньше указанных событий. В ноябре царь присутствовал на богослужениях, свадьбах и именинах.

— После обеда император благополучно возвратился в С.-Петербург, но нака-нуне, на обратном пути из Дубков, он подвергался на воде большой опасности во время свирепствовавшей сильной бури, и одно из его судов погибло, так что с него только два человека успели спастись вплавь, — такова запись в дневнике Берхгольца от 2 ноября. Сам Пётр при этом не пострадал.

Сифилис

Коллаж L!FE. Фото: РИА Новости flickr/Internet Archive Book Images

Вторая, менее героическая версия смерти Петра, описана Казимиром Валишевским (тем самым, который писал, что Екатерина II умерла от разрыва органов после секса с конём). Историк в книге "Пётр Великий" утверждал: "8 сентября 1724 года диагноз болезни выявился окончательно: это был песок в моче, ослож-нённый возвратом плохо залеченного венерического заболевания".

Известный советский историк Михаил Покровский уцепился за эту версию и исключил болезнь почек, оставив только сифилис. "Пётр умер, как известно, от последствий сифилиса, полученного им, по всей вероятности, в Голландии и плохо вылеченного тогдашними врачами", — писал он.

Предположения подобного рода основаны на донесениях французского посла Жака де Кампредона.

— Царь всё ещё страдает задержанием мочи. Он, правда, из-за этой болезни не лежит, но она всё же мешает ему заниматься делами. Уверяют, будто болезнь эта ничтожная, но лица, наиболее близко стоящие к его царскому величеству и с которыми я поддерживаю постоянные сношения, опасаются её по-следствий, — отмечал он.

Позже итальянский доктор Азарини, которого вызывал к себе Пётр, подтвердил, что у царя действительно было давнее венерическое заболевание, которое вылечено не до конца. После смерти первого российского императора Кампредон донёс, что "источником болезни послужил застарелый и плохо вылеченный сифилис".

Отметим, что о таком диагнозе Петра донёс только один дипломат из всех аккредитованных при русском дворе. Вряд ли бы остальные пропустили такую пикантную информацию.

Гангрена

Вообще, версия считается анекдотом, который распространил Штелин. Однако недоброжелатели Петра обсуждали эту шутку как реальный факт.

— В декабре месяце состояние его уже столь сделалось опасным и вожжение во внутренних частях пузыря столь приметным, что со дня на день опасались антонова огня. Испустил 1725 года 28 января геройский свой дух. При вскрытии императорскаго тела нашли совершенно антонов огонь (гангрену) в частях около пузыря и его столько вспухлым и затверделым, что с трудностию можно было его разрезать анатомическим ножом, — писал он в "Подлинных анекдотах из жизни Петра Великого, слышанных от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге".

Болезнь почек

Коллаж L!FE. Фото: РИА Новости wikipedia.org

Писатель Феофан Прокопович утверждает, что Пётр скончался в результате заболевания почек, следствием которого стала непроходимость мочи.

Так, по словам писателя, император почувствовал недомогание в конце 1723 года, а в феврале 1724-го отправился лечиться на воды. Летом же правитель отправился на Угодские заводы, где принимал минеральную воду.

После этого он вернулся в столицу, врачи наблюдали временное улучшение, которое сменялись обострениями.

— Стало трудно испражняться, началась страшная резь, терпеливый и великодушный в иных случаях муж (Пётр. — Прим. ред. ) от вопля не мог себя удержать, — писал Прокопович.

Не исключено, что он излагал ту версию смерти царя, которая предполагалась для распространения в обществе. Однако ещё одно её подтверждение есть в "Походном журнале" царя. Кто именно оставил запись, доподлинно не известно.

— 28-го. В 6-м часу пополуночи, в 1-й четверти, Его императорское Величество Пётр Великий преставился от сего мира от болезни, урины запору, — гласит она.

Автор "Истории медицины в России" Вильгельм Рихтер также предполагал, что смерть наступила в результате "воспаления мочевого пузыря, перешедшего в гангрену, и от за-держания урины". В 1970 году медики кожно-венерологического института в Москве пришли к выводу, что Пётр страдал злокачественным заболеванием предстательной железы или мочевого пузыря или мочекаменной болезнью.

Я — император! Творю что хочу

Коллаж L!FE. Фото: РИА Новости

После смерти Петра возникал вопрос: и кто теперь царь? Ведь в порыве гнева и страха, опасаясь, что корону наденет противник его начинаний, первый русский император с ног на голову перевернул процедуру наследования престола.

Если раньше трон переходил от царя к старшему сыну, то указом от 1722 года император лично назначал наследника. Он мог изменить решение, если преемник не оправдает надежд. После обвинения своего старшего сына в госизмене и (по легенде) собственноручной его казни в 1718 году Пётр I и сам задался вопросом: а кому, собственно, трон-то передавать?

Ни одного сына, рождённого в законном браке, в живых не осталось. Внебрачные дети Петра не могли претендовать на престол. Историк Казимир Валишевский не исключает, что первый русский император — отец десятка внебрачных детей. Якобы только Авдотья Чернышева (до замужества Ржевская) родила от него троих сыновей и четырёх дочек. Марию Строганову также подозревают в том, что трое сыновей у неё вовсе не от супруга. Однако никаких доказательств этому нет: официально у Петра не осталось бастардов. Кроме того, даже если бы они и были, всё равно незаконнорождённые дети никаких прав на престол не имели.

Ближайший родственник-мальчик, который мог предъявить права на престол, — внук Петра I (сын его казнённого сына). Однако эта идея категорически не нравилась императору.

Всё-таки женщина

Коллаж L!FE. Фото: РИА Новости wikipedia.org

Оставались жена Екатерина и две дочери — Анна и Елизавета. К первой отношение в государстве было более чем спорное: во-первых, иностранка, во-вторых, бывшая прачка: ну какая она императрица? К дочерям Петр относился с трепетом, но вот с короной на голове их не представлял.

Как полагают историки, выбор он всё же сделал в пользу супруги. У Екатерины был титул императрицы как у жены правителя государства Российского, однако этого царю показалось мало. Он решил сделать её коронованной особой "независимо от мужа". В 1723 году вышел соответствующий манифест, а 7 мая 1724 года (по старому стилю) состоялась коронация. Торжественный обед устроили в Грановитой палате, где раньше принимали иностранных послов. Достали самую дорогую мебель, посуду, которую только возможно. Улицы Москвы украшали триумфальные арки, фейерверк таких масштабов в России ранее не видели. Специально на коронацию для императрицы привезли даже карету из Парижа. Корона весом 1,8 кг, украшенная жемчужинами и драгоценными камнями, пир на всю Москву...

Не исключено, что это — лишь легенда, но последним распоряжением Петра якобы было "Отдайте всё..." и глазами он искал Екатерину.

Имя: Петр
Отчество: Алексеевич
Фамилия: Романов
Дата рождения: 30 мая (9 июня) 1672 года
Дата смерти: 28 января (8 февраля) 1725 года
Диагнозы при жизни: гонорея, синдром Кожевникова, уремия, утетрит, стриктура уретры, цистит, пиелонефрит (?), артиериальная гипертензия
Причина смерти: инсульт

Варвар, цивилизовавший свою Россию; он, который строил города, а сам в них жить не хотел; он, который наказывал кнутом свою супругу и предоставил женщине широкую свободу — его жизнь была великой, богатой и полезной в общественном плане, в частном же плане такой, какой получалась
Август Стриндберг.

Царевич Петр Алексеевич, будущий первый российский император, был четырнадцатым (!) ребенком царя Алексея Михайловича. Однако - первым от его второй жены, царицы Натальи Нарышкиной. В российской мифологии первый император занимает тройственное положение - во-первых, ему досталась позиция сверхчеловека, данная ему за высокий рост (два метра три сантиметра) и недюжинную силу. Во-вторых, это некий символ обновления всего - и понятно почему: окно в Европу, бритие бород, Полтавская битва и все такое. Ну и в-третьих, одновременно и величайший антигерой - жестокий человек (с припадками доброты и справедливости), гонитель «старого и доброго» и все такое. Обычно даже смерть его представляется мифологично - автор прекрасно помнит, как в школе учили, что абсолютно здоровый человек Петр Первый в начале 1725 году (в самом расцвете сил - всего 52 года!) простудился, спасая тонущих моряков и умер. На самом же деле, история болезни Петра Первого весьма обширна, а финальный диагноз загадочен. Но будем обо всем по порядку.

Любопытно, что если начинать разбирать историю взаимоотношений первого русского императора с медициной, то снова увидим двойственность: с одной стороны, с самого юного возраста мы имеем пестрый анамнез Петра Алексеевича, с другой - и сам царь с молодости проявлял свой интерес к медицине.

Петр как врач

Для начала - немного истории (и истории искусства в том числе). Помните ли вы знаменитую картину Рембрандта «Урок анатомии доктора Тульпа»? На самом деле это - не совсем картина. Что первым мы видим, входя в частную клинику? Правильно, дипломы разной степени пафосности и фотографию коллектива. Но что было делать врачам XVII века? Правильно, приглашать художника. И чем пафоснее художник - тем круче клиника. Пардон, клиник тогда не было. А были - гильдии.

Зашел человек в Весовую палату Амстердама, где находилась резиденция гильдии хирургов, увидит галерею портретов - и сразу поймет, кто настоящий врач, и сколько денег сейчас врачи могут отсыпать художнику. Доходило до самых крутых: например, до Рембрандта. А поскольку просто групповой портрет писать - не очень правильно, традиционно хирурги заказывали свой портрет в антураже весьма любопытного занятия: урока анатомии. Именно так появилась самая, пожалуй, знаменитая корпоративная «фотосессия» XVII века: «Урок анатомии доктора Тульпа».

Урок анатомии доктора Тульпа

На момент заказа Рембрандту (1632 год) в палате уже висело три «урока анатомии», написанные в 1603, 1619 и 1625 году, но доктор Николас Тульп (или Тюльп - он взял фамилию в честь нидерландских тюльпанов) тогда еще не был главой гильдии. Потом, когда гильдию возглавит другой доктор, доктор Дейман, Рембрандт напишет новый портрет - «Урок анатомии доктора Деймана» (1652). После Деймана гильдию возглавит Фредерик Рюйш. В 1670 году художник Адриан Баккер и в 1683 году художник Ян ван Нек напишут еще два «Урока анатомии доктора Рюйша» - на первом будет вскрытие с демонстрацией пахового канала, на втором Рюйш будет вскрывать младенца.

Урок анатомии доктора Рюйша кисти Адриана Баккера

К чему мы это рассказываем? А к тому, что через четырнадцать лет после написания второго портрета у Рюйша был необычный гость. Посетивший Голландию с Великим посольством под видом урядника Преображенского полка Петра Михайлова Петр 17 сентября 1697 года попросил бургомистра Амстердама лично представить его выдающемуся медику и анатому (к тому времени Рюйш уже был известен и своим методом бальзамирования, и своей удивительной коллекцией анатомических препаратов).
Петр пришел в восторг и оставил запись в книге для гостей: «Я, нижеподписавшийся, во время путешествия с целью увидеть бóльшую часть Европы, побывал здесь, в Амстердаме, для получения знаний, потребность в которых всегда имел, осматривал здесь вещи, среди которых я не в последнюю очередь увидел искусство в анатомии господина Рюйша и, как принято в этом доме, подписал это собственноручно. Петр».

Один из экспонатов коллекции Рюйша

Двумя десятками лет позже Петр, узнав, что Рюйш задумал продать свою коллекцию, распорядился ее выкупить - с этого начнется Кунсткамера, а пока что царь сам «заболел» хирургией. Он старался присутствовать на как можно большем количестве операций. Достоверно известно, что петербургские хирурги опасались проводить сложные операции, не позвав на них царя. В 1717 году, будучи в Париже, Петр узнал о мастерстве местного офтальмохирурга Воолгюйза и упросил провести специально для него показательную операцию. Пишут, что был найден некий бездомный с бельмами, на котором Воолгюйз показал операцию выдавливания бельма.

Петр постоянно стремился повышать свою квалификацию, как хирурга. Так, специально для Петра I был переведен на русский язык знаменитый в то время анатомический атлас Готфрида Бидлоо «Анатомия человеческого тела в 105 таблицах» (Anatomia humani corporis), вышедший в свет в 1685 г. в Амстердаме. Этот перевод, кстати, был исключительно для одного читателя, так и оставшись в рукописи. Сам царь постоянно принимал участие во вскрытиях - при этом поступки его порой были очень жестокими.

Так, пишут, что в 1705 году крестьянин Козьма Жуков был обвинен в намерении цареубийства, приговорен к смерти, а после смерти назначен для вскрытия. Более того, царь часто лично присутствовал при вскрытиях своих родных - так, он визировал аутопсию скоропостижно умершей своей невестки, супруги царевича Алексея (в пытках оного он тоже самолично принимал участие), принцессы Шарлотты. Как доносил на родину австрийский резидент, «Петр после вскрытия тела увидел кровяные спазмы, неожиданно приказал ничего не вынимать, все опять зашить и распорядился насчет погребения». Судя по всему, император хотел удостовериться, не отравил ли его сын свою не очень любимую жену.

Принцесса Шарлотта

Вообще, любопытство Петра порой доходило до нечеловеческого цинизма. Так, когда скончалась вдова его брата Федора, Марфа Матвеевна, он тоже захотел присутствовать на вскрытии. Дело в том, что Федор Алексеевич, весьма слабый здоровьем (у него уже почти не работали ноги), после смерти первой жены женился на 18-летней молодой и красивой Марфе, и через несколько месяцев умер, а вдова, по словам Татищева «девицей по нем осталась». И вот, 33 года спустя Марфа Матвеевна, ведшая затворнический образ жизни, умерла. Как писал историк Петр Долгоруков, царь «захотел узнать правду об этом кратком браке». Убедился - и повелел исполнить волю царицы, передав огромные ее богатства во владение ее брату, генералу Федору Матвеевичу Апраксину. А свою любимую сестру Наталью Алексеевну Петр I велел не хоронить до его возвращения из Европы - и тело продержали больше года на леднике.

Марфа Матвеевна Апраксина

Впрочем, Петр не только наблюдал. Мы не знаем, вскрывал ли он самолично тела родных или своих подчиненных. Однако то, что он делал операции своим подданным (и не только) - известно достоверно.
Самая простая операция, которую Петр научился делать еще во время Великого посольства - это удаление больного зуба. Как исторический анекдот приводится байка вполне в духе Петра, как будущий император увидел странствующего дантиста, увлек его в таверну, напоил и уговорил научить его дергать зубы. После чего регулярно практиковался на подданных. Известный российский исторический журналист Сергей Шубинский, писавший на рубеже XIX-XX года приводит такую историю (уже с налетом фольклора):

«Камердинер государя Полубояров женился на девушке, которой вовсе не нравился. Она была вынуждена выйти за него замуж, потому что этого брака желал сам Петр, да и родные считали такую партию очень выгодною. После свадьбы государь заметил, что Полубояров ходит постоянно пасмурный и озабоченный, и спросил его о причине. Полубояров признался, что жена упорно уклоняется от его ласк, отговариваясь зубною болью. "Добро, - сказал Петр, - я ее поучу". На другой день, когда Полубояров находился на службе во дворце, государь неожиданно зашел к нему на квартиру, позвал его жену и спросил ее: "Я слышал, что у тебя болит зуб?" - "Нет, государь, - отвечала молодая женщина, трепетавшая от страха, - я здорова". - "Я вижу, ты трусишь, - сказал Петр, - ничего, садись вот на этот стул, поближе к свету". Полубоярова, опасаясь царского гнева, не посмела возражать и безмолвно повиновалась. Петр выдернул ей здоровый зуб и ласково заметил: "Повинуйся впредь мужу и помни, что жена да боится своего мужа, инако будет без зубов". Вернувшись во дворец, государь позвал Полубоярова и, усмехаясь, сказал ему: "Поди к жене; я вылечил ее; теперь она ослушна тебе не будет"».

Анекдоты анекдотами, но знаменитый мешок с удаленными Петром I зубами - историческая реальность. Он действительно хранился в кунсткамере. Также известно, что Петр проводил самолично и более серьезные операции. Так, сообщается (не в качестве анекдота) об удалении паховой опухоли у фабриканта Тамсена и о лечении водянки у жены купца Боргете.

Anamnesis vitae

Что же мы знаем о здоровье самого Петра? К сожалению, самых ранних сведений об анамнезе будущего императора у нас нет, по крайней мере - более-менее заслуживающих доверия. Более того, многие важные документы, касающиеся здоровья и болезней Петра, погибли в результате ненадлежащего хранения - они были утрачены уже при Екатерине II. Так, отсутствует, например, протокол вскрытия Петра - мы можем судить о нем лишь по упоминаниям современников. Много сведений нам дает «История Петра», написанная Александром Пушкиным, который, к слову, к концу своей недолгой жизни (отсылаем вас к соответствующей главе нашей книги) превратился из талантливого шалопая, писавшего не только великие стихи, но и дурацкие эпиграммы, которые портили жизнь всем без разбору, в очень недурственного историка, умевшего работать с источниками. Многое нам дают «цидулки» - записки, которые Петр отправлял своей супруге, Екатерине I (она же Марта Скавронская, она же Марта Крузе, она же Екатерина Алексеевна Михайлова).

Давайте же суммируем то, что нам известно. Во-первых, нужно сразу же сказать, что Петр вовсе не был уродлив, как стало модно писать нынче («Шемякин правдиво изобразил императора с непропорционально маленькой головой etc/»). Все независимые свидетельства тех людей, у которых не было причин льстить Петру говорят в разное время одно и то же: очень высокий, идеально сложенный, худощавый, мускулистый, красивый лицом.

Портрет молодого Петра работы Кнеллера

Вот что писала о нем пфальцская принцесса София:
«Царь высок ростом, у него прекрасные черты лица и благородная осанка; он обладает большой живостью ума, ответы у него быстры и верны. Но при всех достоинствах, которыми одарила его природа, желательно было бы, чтобы в нем было поменьше грубости. Это государь очень хороший и вместе очень дурной; в нравственном отношении он полный представитель своей страны. Если бы он получил лучшее воспитание, то из него вышел бы человек совершенный, потому что у него много достоинств и необыкновенный ум».

принцесса София

Единственное, что пугало всех, общавшихся с царем - это временами безобразившая его лицо судорога.

«…Взгляд величественный и приветливый, когда он наблюдает за собой и сдерживается, в противном случае суровый и дикий, с судорогами на лице, которые повторяются не часто, но искажают и глаза и все лицо, пугая всех присутствующих. Судорога длилась обыкновенно одно мгновение, и тогда взгляд его делался странным, как бы растерянным, потом все сейчас же принимало обычный вид», - описывал этот симптом знаменитый французский мемуарист, Луи де Рувруа, герцог Сен-Симон.
Современники писали о том, что этот симптом появился после пережитого в десятилетнем возрасте ужаса стрелецкого бунта, который красочно описывает Василий Ключевский: «Петр... стоял на Красном крыльце Кремля подле матери.., когда стрельцы подхватывали на копья Артамона Матвеева и других его сторонников, [среди которых были и наставники царевича]... майские ужасы 1682 г. неизгладимо врезались в его память».

Мятеж стрельцов в 1682. Стрельцы выволакивают из дворца Ивана Нарышкина. Пока Пётр I утешает мать, царевна Софья наблюдает с удовлетворением. Картина А. И. Корзухина, 1882

Впрочем, есть свидетельства и о том, что «нервные припадки» у Петра случались с раннего детства. Тот же Пушкин ищет другие причины возникновения такого неврологического статуса: «царица (мать Петра - прим авт.), едучи однажды весною в один монастырь, при переправе через разлившийся ручей испугалась и криками своими разбудила Петра, спавшего у нее на руках. Петр до 14 лет боялся воды. Князь Борис Александрович Голицын, его обер-гофмейстер, излечил его». Иногда припадки приводили к обморокам.

На это накладываются внезапные приступы гнева, царь мог внезапно, ни с того, ни с сего поколотить приближенных дубинкой или кулаком. Про патологическую жестокость царя, которая спорадически проявлялась, например, в личном участии в казни стрельцов, мы уже говорили. Наблюдаем мы и приступы внезапной моторной активности - Петр мог внезапно вскочить из-за стола и убежать в другую комнату размяться. Были и иные психические симптомы. Так, Петр Первый страдал боязнью высоких потолков и во многих помещениях, где жил, требовал обустроить низкий фальшпотолок, которую многие источники называют ошибочно агорафобией (на самом деле это спациофобия - боязнь пустых пространств).

Конечно, на неврологический статус царя не могло не повлиять и его пристрастие к алкоголю - мы хорошо знаем Всешутейшие, Всепьянейшие и Сумасброднейшие соборы Петра I, с которых не все выбирались живыми.

Что же вызвало весь этот комплекс симптомов? Некоторые авторы пытаются приписать царю нейросифилис, ссылаясь на урологические симптомы, о которых пойдет речь дальше. Увы, слишком много не вписывается здесь - ни в урологию, ни в неврологию. Мы осмелимся все же предположить у царя как симптом - синдром Кожевникова (очаговые судорожные припадки с появляющимся миоклоническим тиком), как заболевание - возможно, «замерший» синдром Кожевникова-Расмуссена (обычно он начинается в раннем детстве и приводит к серьезной инвалидизации). Конечно, точная диагностика без магниторезонансной и даже позитронно-эмиссионной томографии невозможна. Но увы - ПЭТ Петра мы никогда не увидим.

Вопросом этим интересовались и в XIX, и в XX веке. Но он остался не решенным до конца и в наше время.

В XVIII веке иностранцы часто именовали Петра I «героем» вместо более длинных его титулов. Государь Петр Алексеевич действительно был героем: он знал поражения, но сумел и их обратить в свои победы. Он был героем и по своему внешнему виду, и по манерам поведения.

Некоторые из иностранцев вспоминали о времени его кончины.

Граф Г.Ф. Бассевич в трагические дни января 1725 года находился во вновь построенном петровском зимнем дворце. Как доверенное лицо герцога Голштинского (сватавшегося к дочери царя) он был в палате, в которой умирал Петр Великий. Однако в своих воспоминаниях он не упоминает о том, как выглядела эта палата и где она находилась.

Его внимание в это время занимали интриги, пока еще скрытые, но уже зародившиеся вокруг постели умирающего и не оставившего завещания Петра. Создавалась партия противников петровских преобразований. Влиятельные вельможи хотели возвести на освобождающийся престол десятилетнего внука царя - цесаревича Петра Алексеевича, а императрицу Екатерину Алексеевну отправить в монастырь. Бассевич не был заинтересован в таком исходе событий.

Однако созданная Петром военная аристократия не дремала. Ночью сторонники Екатерины, старшие офицеры гвардейских полков, были светлейшим князем Меншиковым собраны в одной из комнат дворца. Среди них и был граф Бассевич. Он вызвался привести Екатерину: необходимо было, чтобы императрица сказала свое слово. Бассевич пошел в палату, где царица продолжала обнимать своего умирающего супруга, который ее уже не узнавал, и не могла от него оторваться. Голштинец схватил ее за руку и повел за собой. Он говорил при этом плачущей женщине: «Присутствие ваше здесь бесполезно, государыня, а там ничего не может быть сделано без вас. Герой короновал вас для того, чтобы царствовать, а не плакать. И если душа его остается еще в этом теле, то только для того, чтобы отойти с уверенностью, что вы умеете быть достойной своего супруга…»

В кабинет, где ее ждали, Екатерина сумела войти уже величественно, а слезы в ее глазах трогали сердца тех, кто был вызван на это ночное собрание. Императрица говорила недолго, но она сумела найти слова, привлекшие к ней и тех, кто симпатизировал цесаревичу. Екатерина «упомянула о правах, данных ей коронованием, о несчастьях, могущих обрушиться на монархию под руководством ребенка, и обещала, что не только не подумает лишить великого князя короны, но сохранит ее для него как священнейший залог, который и возвратит ему, когда небу угодно будет соединить ее с государем, с обожаемым супругом, ныне отходящим в вечность». (Через два года она действительно сдержала свое слово.)

На следующий день, 28 января, император скончался. О чем дворцу возвестил вопль, который «сама государыня от сердца глубоко выдохнула».

Сенаторы, члены синода, генералитет, те, кто составлял тогда «знатнейшее шляхетство», немедля собрались, «чтобы решить все нужное для спокойствия в стране». Решение, казалось, было уже оговорено, предопределено в тихих предшествующих разговорах. Но в это время раздался бой барабанов обоих гвардейских полков - Преображенского и Семеновского, выстроившихся под окнами дворца. «Отца мы лишились, но у нас есть мать», - заявляли грохочущие барабаны. Реальная власть находилась в руках вдовствующей императрицы. А сила всегда была лучшей аргументацией в политике.

Проблему с завещанием обсудили в одной из комнат дворца. Сенат, синод, вельможи (бояре) единогласно решили: «Государыня императрица державу российскую наследствует». Известить ее об этом пошли все. Среди них был и архиепископ Феофан Прокопович. Первенствующий член Святейшего синода, писатель и златоуст, он впоследствии вспоминал: «И таково в си к поздравлению Ея Величества в комнату телу умершего Государя близкую пришли: куда тогда такожде и Государыня изволила выйтить; бремя государственного владения, которое Бог и супруг ей вручили, действительно принять изволила, и неутомимо плачущая, не могла почти словесно ответствовать, только, не возбраняя руки целующим, соизволение свое показала…»

Смерть Петра I.

Так развивались исторические и судьбоносные события вокруг упоминаемой нами в начале палаты. Что касается самого этого помещения, то только Феофан Прокопович немного сказал и о самой палате. В нее он заходил и тогда, когда все поняли безнадежность положения Петра и бросились прощаться с ним. Архиепископ писал: «Лежал он молча и всех приходящих взглядом приветствуя; потом же сие не без труда проговорил после: свободится ли от стужения? (малую комнатку множество людей наполнило)… и так все из комнаты вышли». Таким образом, последняя в жизни Петра «палата» была, по воспоминаниям Феофана Прокоповича, «малая комнатка».

Прошли десятилетия, отошли в вечность петровские сподвижники и современники. Прогремели многие войны. Город, основанный героем, разросся и изменился. Но вот через сто с небольшим лет после описанных событий появился интерес к месту, где они происходили.

В какой палате скончался Петр Великий? Впервые этим вопросом задался генерал-инспектор по инженерной части великий князь Михаил Павлович в 1834 году. Может быть, интерес к этому обстоятельству вначале возник у его брата, государя Николая Павловича, и был поднят на каком-нибудь семейном обеде? (Николай I почитал Петра I более чем кого-либо из своих предшественников.) Или любознательная супруга генерал-инспектора, великая княгиня Елена Павловна, заинтересовалась этой загадкой? Во всяком случае, в высших кругах такой вопрос возник. А разрешить его великий князь поручил не кому иному, как служившему в его ведомстве А.Л. Майеру. Кем же он был, удостоенный такого необычного доверия?

Отец Александра Леонтьевича приехал в Россию во время царствования Екатерины II. Состоял он тогда в свите принца Ангальт-Бернбургского, участвовал в осаде Очакова, во время которой подружился с адъютантом принца, молодым Барклаем де Толли. В Германию фон Майер не вернулся, остался на русской службе. Может быть, это случилось и потому, что в Петербурге сердцем его завладела прелестная и одаренная необыкновенным музыкальным талантом Екатерина Скиатти и он женился на ней. Его жена происходила из музыкальной семьи, также осевшей в русской столице при Екатерине II. Императрица тогда широко приглашала на русскую службу иностранных артистов, музыкантов. Приехавшим предоставлялись квартиры в так называемом Лейб-компанском корпусе. По другому этот «корпус» именовался еще «Старым Зимним дворцом». Это был тот самый петровский дворец. Обстоятельство, имеющее значение для нашей истории.

Первенцем от этого брака был Александр. Он получил домашнее воспитание; от матери передалась ему и любовь к музыке, музицированию. Друг отца, военный министр Барклай-де-Толли, взял молодого Майера под свою опеку. С ним Александр Леонтьевич прошел кампанию 1812 года, был очевидцем горящей Москвы. А после войны женился на Юлии Петровне Левиз оф Менар и стал начальником архива инженерного департамента (таким образом, попав в ведомство вышеупомянутого генерал-испектора). Здесь Май ер занимался описанием крепостей, исследовал историю образования военных сил при Петре I. Знаток языков, Александр Леонтьевич вместе с А.Х. Востоковым и Н.И. Гречем составлял руководство к русской грамматике. Но известность среди своих современников и у последующих поколений он приобрел благодаря составленному им после многолетних исследований атласу, включившему в себя «Исторические планы столичного города Санкт-Петербурга с 1714 по 1839 год». Планы были красочными и сопровождались необходимыми пояснениями. «По высочайшему повелению государя императора» этот атлас был издан в 1839 году. В наши дни тоже широко пользуются приведенными в нем планами, уже не ведая имени автора.

Вот таким образом А.Л. Майер получил по службе задание узнать, «какие именно палаты бывшего Зимнего дворца заключали в себя то священное место, где Петр Великий, восприяв от Всевышнего венец бессмертия, расстался с созданным им градом и возвеличенною им Россиею».

Исполнение поручения осложнялось тем, что к этому времени уже давно на месте Старого Зимнего дворца возвышалось высокое, великолепное здание Эрмитажного театра.

Наверное, Александр Леонтьевич не только удивился такому необычному поручению, но и воспринял его как знак провидения. Оно живо напомнило ему о слышанном еще в детстве семейном предании. Его родная мать (урожденная Екатерина Скиатти, служившая под начальством Марии Федоровны в Смольном институте благородных девиц, в это время еще благополучно здравствующая) рассказывала о той квартире в Лейб-компанском корпусе, в которой она вместе со своими родителями жила до пяти лет - до 1775 года. Она помнила, как ее мать и другие близкие люди часто повторяли, что она родилась в той самой комнате, в которой скончался Петр Великий и где по нем были отслужены панихиды. Квартира эта была на верхнем (втором) этаже, угловая: одна ее сторона была обращена к Неве, а другая - к каналу (Зимней канавке). Она твердо помнила, что комната, о которой ей рассказывали, была не угловая, а вторая от угла. Впечатления, полученные человеком в пятилетнем возрасте, уже запоминаются навсегда. И эти первые воспоминания бывают самыми яркими, сильными.

Такое предание вдохновило Александра Леонтьевича, но оно должно было получить документальное подтверждение. Этим Майер, со свойственным ему усердием и основательностью, и занялся.

Среди хранений Эрмитажа Майер отыскал чертежи, по которым в 1716 году строился дворец для Петра I. Это были исполненные архитектором Г.И. Маттарнови проектные листы. На первом из них был изображен план первого этажа дворца. По своему начертанию, по соотношению двух корпусов в плане дворец напоминал букву «Г». Одна сторона дворца (горизонтальная, более короткая) была обращена в сторону Невы (набережный корпус), а другая (вертикальная) - в сторону Зимней канавки (дворцовый корпус). При канавке во дворе была показана и небольшая уютная гавань, в которую на яхтах заплывали гости Петра.

Набережный корпус уступал по длине ставшему на этом месте Эрмитажному театру: он занимал лишь треть его длины. Однако Майера это не смутило. Он решил, что это Екатерина I после смерти своего друга достроила набережную часть дворца, а для решения поставленной перед ним задачи достаточно и петровской угловой части дворца.

Фасад Зимнего дворца. Арх. Г.И. Маттарнови

Второй найденный чертеж изображал как раз фасад набережного корпуса дворца, как он виделся со сторон Невы. Парадный фасад украшен в центре треугольным фронтоном и четырьмя большими полукруглыми окнами на верхнем этаже. Всего на Неву по второму этажу было обращено восемь окон. По первому этажу был обозначен подъезд. А на канавку дворец смотрел одиннадцатью окнами на каждом этаже.

За каким из этих окон скрывалась искомая палата?

Но главный сюрприз ожидал Александра Леонтьевича, когда он проник в помещения, находившиеся под уютным и прекрасным Эрмитажным театром. Он оказался в комнатах со старыми стенами, до сих пор сохраняющими следы от давно разобранных балок перекрытий. Были и карнизы для уже не существующих потолков, сохранявшие следы позолоты…

Оказалось, что Кваренги не сломал до основания петровское здание, чтобы на новых фундаментах поставить свое. Озабоченный малым временем, отпущенным ему на строительство, и соображениями экономии казенных денег, зодчий просто поставил свое театральное здание на оказавшиеся достаточно прочными стены Старого Зимнего дворца.

В отчете Майер написал об этом своем открытии: «По счетам конторы строения домов и садов известно, что Эрмитажный театр надстроен на строение Лейб-компанского корпуса и что стены оного разбирались под оный театр; по плану и в натуре видно, что многие из сих стен остались на прежнем месте».

Кваренги закруглил угол своего здания в месте, обращенном к реке и каналу. При этом был уничтожен угол старого здания вместе с комнатой, некогда принадлежавшей семейству Скиатти. Но ведь в предании, поведанном Май еру, говорилось о «второй от угла комнате», она могла сохраниться. Майер продолжил поиски новых сведений о палате.

В Московском архиве Министерства иностранных дел, куда в свое время были переданы бумаги Петра, он отыскал записи Походного журнала, своего рода дневника, который вел один из приближенных царя. Записи 1725 года там были такие: «Января 17. Его величество заболел, никуда ездить не изволил…

Января 24. И с того 17 числа поныне его императорское величество занемог и лежал в зимнем своем доме в верхнем апартаменте…

Января 28. В шесть часов пополудни в четверг его императорское величество Петр Великий представился от сего мира от болезни урины запору.

Января 29. По ныне его Величество в болезни лежал и представился в своей конторке, а сегодня вынесен в салу».

Итак, «маленькая комнатка», запечатленная в памяти Прокоповича, была вместе с тем и государевой «конторкой».

Среди бумаг Петра Майер отыскал и записку, относящуюся ко времени появления государевой конторки. Написана она была не рукой Петра, а кем-то из его приближенных: «У большой палаты перегородить стенку по самый погребной свод и в той перегородке сделать конторку в половине окна к свету или выше, а чтобы через нее был в узенькой палате свет, и наверху конторки сделать решетку и под решеткою в стене кругленькое окошечко, а дверь в конторку сделать из маленькой палатки, также сделать проходную лестницу в погреб, откуды пристойно».

На том же листке пониже было написано: «На зимнем, где погреб, тут сделать поварню».

Вместе с тем Майер увидел здесь связь между местом расположения конторки и назначением поварни в подвале. (Почему-то царь пожелал, чтобы место его постоянных деловых занятий находилось именно над местом приготовления кушаний: то ли ему нравилась кухонная суета, то ли запахи, от нее исходящие.)

Но, с другой стороны, написанное в низу листка было похоже и на резолюцию, отменявшую первоначальное решение. Может быть, вследствие такой отмены на первоначально намеченном для конторки месте была устроена поварня?

Подтверждение своему предположению Майер увидел в том же атласе, где были и чертежи Маттарнови. В эрмитажном собрании оказался и план-эскиз какого-то дворца, исполненным самим царем. Такого рода эскизами от заказчика руководствовались подчас архитекторы в своей работе. Одна сторона собственноручно начертанного дворца была обращена к реке, а другая - к каналу. Канал этот Майер решил обозначить как Зимнюю канавку, а строение при нем посчитал Зимним дворцом. Правда, начертанное отличалось от того, что было на известном листе Маттарнови, но внимание исследователя было больше обращено на угловую часть дворца, на то место, где канал соединялся с рекой. Там рукой Петра было обозначено и назначение второго от угла помещения: «Поварня!!!»

Александр Леонтьевич писал: «Из сего можно вывести заключение, что первоначально велено конторку было сделать над погребом, а когда сей назначен поварней, то конторка и осталась над тем же местом в верхнем этаже, и сим оправдывается то предание, о коем я без того даже и не осмелился бы упомянуть».

То есть когда поварню поставили на первый этаж, то и конторка, соответственно по вертикали, переместилась с первого этажа на второй. Такова была логика рассуждений Майера, вряд ли соответствующая положениям формальной логики.

Таким образом и сложился ответ Александра Леонтьевича на вопрос, изначально поставленный перед ним великим князем. Ответ достаточно осторожный: «Я не могу иметь другого мнения о сем предмете, кроме того, что священное место, где скончался государь император Петр Великий, должно находиться по нижнему этажу (здания Эрмитажного театра, на уровне его полукруглых окон. - A.A. ) в пространстве угла, образованного ныне существующим зданием против Невы и Библиотеки Эрмитажа (находилась по другую сторону Зимней канавки. - A.A. )».

Свой отчет с копиями исторических чертежей Майер передал августейшему заказчику. Как последний им воспользовался, нам не известно.

Александр Леонтьевич унаследовал от родителей старинный дом, окруженный садом. В нем он жил после кончины супруги со своей сестрой-другом Александрой Леонтьевной. Они часто музицировали в четыре руки. Летом, когда окна открывались в сад, их вдохновенные импровизации с наслаждением слушали соседи.

В августе 1864 года А.Л. Майера отпели в евангелической церкви Св. Анны и похоронили на Волковском лютеранском кладбище. По «представительству военного министра участь его сестры была обеспечена Высочайшим вниманием по заслугам ее брата». Так что работы Майера не были забыты его современниками.

Ну а в более поздние времена вспомнил об Александре Леонтьевиче уже М.М. Стасюлевич - редактор-издатель влиятельного журнала «Вестник Европы». В 1872 году столица должна была отмечать 200-летие своего создателя. Михаил Матвеевич решил, что его журнал лучшим образом почтит память Петра Великого, если напомнит о том месте, где он почил. Видный историк, Стасюлевич узнал, что архив Майера сохраняется его сестрой среди других семейных бумаг. Таким образом, записка-рукопись Майера была приобретена редактором-издателем и опубликована им в майской книжке юбилейного года. А оттиск со статьи Александра Леонтьевича с предисловием Стасюлевича был издан отдельной книжкой. Многие тогда стали интересоваться, «в какой палате скончался Петр Великий».

В своем предисловии Стасюлевич выступал с предложением: «В верхнем этаже Эрмитажного театра устроить, например, музей Петра Великого, а в нижнем, где он скончался, - часовню, в которую можно было бы спускаться через музей…» К сожалению, в казне тогда не нашлось денег для устройства такого памятника.

Наверное, значение юбилеев в том, что появляется повод вновь вернуться к неоконченным делам. Через сорок лет после выступления Стасюлевича, когда приближался уже 250-летний юбилей рождения Петра, вновь стали размышлять о местонахождении известной палаты. На этот раз такого рода инициативы родились в недрах дворцового управления Министерства императорского двора. Помощник начальника Петербургского дворцового управления гвардии полковник Э.П. Зейлис, смотритель Зимнего дворца подполковник П.П. Малиновский, архитектор Зимнего дворца H.H. Крамской и техник Петербургского дворцового управления С.В. Лебедев поставили перед собой цель: «выяснить, какие части старого зимнего дворца времен Петра I, построенного в 1716–1718 годах архитектором Маттарнови, сохранились до настоящего времени в пределах нижнего этажа Театрального здания Императорского Зимнего дворца». В Дворцовом управлении решили заранее готовиться к юбилейной дате и для этого решить некоторые неясные вопросы. В это время проводились археологические исследования, искали остатки старых, петровских стен. По найденным стенам составили соответствующую опись, и они были нанесены на план Эрмитажного театра.

К названным исследователям присоединился статский советник Ф.Н. Литвинов, служивший в соседнем придворном ведомстве - в управлении Петербургского удельного округа - делопроизводителем. Федор Николаевич занимался и историями императорских дворцов, был знаком с архивными документами, так что на его долю выпало историческое сопровождение исследования.

Конечно, Литвинов был знаком с ранее широко опубликованной работой Майера. Свой же труд он начал с того, что обратился к первоисточникам и лично рассмотрел планы и документы, на которые ссылался его предшественник. Когда же Федор Николаевич взял в руки чертеж, исполненный Петром I, с его собственноручными надписями (о котором мы говорили выше), то ему бросилось в глаза, что изображения в нем даже и не напоминают Зимнего дворца: «странно, как мог такой опытный исследователь, как Майер, ошибиться». Литвинов определил документ как чертеж нового Летнего дворца (не сохранившегося). А канавка вдоль стен его оказалась Лебяжьей канавкой. Таким образом, Литвинов посчитал «вопрос о палате, в которой скончался император… пока открытым».

Федор Николаевич решил подойти к решению этого вопроса «с другой стороны, не базируясь на определении места поварни». Говоря о другом подходе к решению проблемы, Литвинов имел в виду запись в бумагах Петра, найденную Майером (приведена нами выше). Если Майер нашел в ней упоминание о поварне и стал искать последнюю, то Литвинова заинтриговало указание о стенке, «которой должно было перегородить большую палату по самый погребной свод». Он стал искать уже эту большую палату. Искать на втором этаже - ведь давние печальные события происходили не иначе, как «в верхнем апартаменте». Ну а что сохранилось от этой палаты, ясно из археологических сведений, собранных его коллегами.

План Эрмитажного театра с наложенным на него планом Зимнего дворца Маттарнови.

Заключение, к которому пришел Литвинов, практически совпало с выводами Май ера. Только оно было более конкретным. В своей статье «К вопросу, в какой палате скончался Петр Великий» (в сборнике Музея антропологии и этнографии, 1913 г.) Ф.Н. Литвинов сообщал: «Ответ получается вполне определенный, а именно: наружная стена от угла Невы и Зимней канавки до закругления Эрмитажного театра, несомненно, принадлежала к той комнате, в которой скончался император Петр Великий».

Дворцовая набережная у Эрмитажного театра. К.П. Беггров. 1820-е гг.

Не оспаривая такого единогласного вердикта, хотелось бы сделать здесь небольшое замечание: стенку высотой от второго этажа «по самый погребной свод» (двухэтажную стенку) нельзя ставить на не рассчитанном для таких целей своде перекрытия помещений. Для таких целей устраивается фундамент, достаточно заглубленный в землю или, в крайнем случае, капитальная арка. Такие простые строительные истины были известны много строившему Петру. Для того чтобы выгородить на втором этаже какое-нибудь помещение - малое из большого, - достаточно было соорудить известную всем нам по нашим квартирам перегородку.

Уважаемому Александру Леонтьевичу случалось ошибаться, выясняя наш вопрос. Так, он настаивал на том, что дворец во времена Петра I был таким, каким изображен на найденных им чертежах Маттарнови 1716 года. А между тем ему нужно более внимательно отнестись к известному ему рисунку, исполненному в 1725 году X. Марселиусом, на котором художник изобразил современную Дворцовую набережную. На нем присутствует и фасад «дворца его императорского величества», только третью часть которого занимал фасад, обнаруженный Майером. В действительности дворец, построенный Петром, был более обширен, нежели это представлялось историку. Выше мы говорили о другой его «очевидной ошибке» (в случае с зимним-летним дворцом); может быть, нам следует осторожно отнестись и к выводам, произвольно сделанным из содержания найденной в московском архиве записки? Возможно, следует принять эту записку со всей очевидностью ее содержания. Речь в ней идет о нижнем этаже, расположенном над подвалом. Здесь расположены «малые палаты», относящиеся к личным покоям царя. Но есть здесь и «большая палата», занимающая как раз угловую часть здания. Наверное, здесь и предложено было сделать стенку, чтобы выгородить конторку, то есть кабинет, обращенный окнами к Адмиралтейству.

Вид на Дворцовую набережную. О. Эллигер по рисунку X. Марселиуса, 1725 г. 1728–1729 г. Слева - Зимний дворец Екатерины I.

Что было в петровской конторке (кабинете), помимо письменного стола, необходимого для работы с государственными бумагами? Ответ на этот вопрос мы находим в сообщениях других исследователей. Оказывается, здесь была и своеобразная домашняя «куншт-камора», в остекленных шкафах которой находились книги и всякого рода редкости. Возможно, здесь был и ветровой компас, сооружение довольно внушительных размеров, связанное с флюгером на крыше. Как все это могло уместиться в «малой комнатке»?

Фасад от Невы реки Зимнему старому каменному дому.

Если же нам снова обратиться к «малой комнатке», отмеченной архиепископом Феофаном при посещении им Зимнего дворца в печальные дни, то можно усомниться, что такой апологет Петра, каким был писатель Феофан Прокопович, смог не заметить, а затем и не упомянуть в своих воспоминаниях предметы, свидетельствующие о широте интересов самодержца. Ведь описал же он затем убранство Большого печального зала, в который было перенесено тело царя.

Что касается упомянутой в Походном журнале конторки «в зимнем доме в верхнем апартаменте», то, наверное, у Петра Алексеевича была и такая. Поместил он ее рядом с покоями своей супруги на втором этаже в небольшой комнатке. Здесь он мог и поспать, и просмотреть неотложные государственные бумаги.

Все вышеуказанные замечания нисколько не умаляют значения работы А.Л. Майера. Колумб тоже ошибался, когда предполагал, что он только открыл новый путь в Индию. Последующие обращения к зданию Эрмитажного театра лишь подтверждали, что в его первом этаже сокрыты стены Старого Зимнего дворца. Что касается расположения палаты, в которой скончался Петр Великий, то свидетельства Александра Леонтьевича по-прежнему здесь остаются основополагающими. И если ставить петровский мемориальный знак на здании Эрмитажного театра (наверное, это нужно), то сделать это следует не иначе, как на месте, указанном А.Л. Майером и Ф.Н. Литвиновым, на «наружной стене от угла Невы и Зимней канавки до закругления Эрмитажного театра» - стене, некогда ограждавшей памятную палатку.

Нам не известно, чем собирались отметить 250-летний юбилей рождения Петра в Императорском дворцовом управлении. Может быть, осуществлением идеи М.М. Стасюлевича, то есть организацией музея и устройством часовни на памятном месте. Во всяком случае, наступившая вскоре война, а затем и революционные перевороты заставили забыть о предположениях мирного времени.

Новое обращение к сохранившимся стенам Старого Зимнего дворца было связано уже не с очередной петровской юбилейной датой. Появилось оно более чем полстолетия спустя, и на этот раз было вызвано тем, что в середине 1970-х годов возникла необходимость поставить на капитальный ремонт здание Эрмитажного театра и реставрировать его. Деньги для обновления Эрмитажного театра были щедро отпущены государством. Главный архитектор Эрмитажа Валерий Павлович Лукин руководил запланированными работами, в которых приняли участие и сотрудники Ленинградского филиала института «Гипротеатр». В это время рыли шурфы и отбивали штукатурку для обследования фундаментов и стен.

Молодому искусствоведу Е.М. Баженовой было поручено, как сообщала тогда газета «Правда», «исследовать, в какой мере архитектор Кваренги при возведении театра использовал предыдущие постройки». Евгения Михайловна не только увлеклась поставленной задачей, но и значительно вышла за ее рамки. Она стала производить археологические раскопки, расчищала подвалы, засыпанные при предыдущих перестройках старого дворца. Обнаружились многочисленные следы прежнего быта - осколки посуды, бело-синей голландской облицовочной плитки и курительные трубки, остатки архитектурных украшений времени Маттарнови и Трезини. Стали говорить об открытии не одного, а нескольких Зимних дворцов. Но это уже кому что покажется.

В бывших складских помещениях и подвалах Эрмитажного театра решено было восстановить, а затем и показать всем самую замечательную северо-западную часть Старого Зимнего дворца с его обходной галереей, устроенной при Екатерине I. Таким образом, появилась новая музейная экспозиция, посвященная Петру Великому.

Правда, М.М. Стасюлевич предлагал сделать в комнатах при театральном зале лестницу, по которой (после осмотра экспозиции) можно было бы спуститься в XVIII век - к часовне на месте кончины царя. А потом осмотреть подлинные остатки его дворца, в реальном виде, как они сохранились.

Что касается часовни, то, пожалуй, при воссозданном уголке Старого Зимнего дворца ее действительно надо поставить.

В 2007 году исполняется 335 лет со дня рождения основателя нашего города.

Загадка смерти Петра Первого часть 1

Загадка смерти Петра Первого

Итак, действующие лица драмы, разыгравшейся в российской столице Санкт-Петербурге в самом начале 1725 года:

Петр I (1672–1725) - русский царь с 1782 г., император с 1721 г. Нрав имел горячий и вспыльчивый. Прорубил "окно в Европу", порубил шведов под Полтавой, порезал бороды боярам… Европейские нововведения вводил традиционными русскими методами.

Екатерина I (1684–1727), она же Марта Рабе, она же Марта Скавронская, она же Марта Сковорощенко, она же Екатерина Василевская, она же Екатерина Михайлова - вторая жена Петра Первого. Из простонародья. Национальность четко установить трудно. По разным версиям - литовка, шведка, полька… украинка.

Графу "образование" пропускаем, поскольку оно ограничивалось лишь умением вести домашнее хозяйство. Захвачена в плен русскими в 1702 году, будучи служанкой пастора Глюка, обвенчанной со шведским драгуном. Пленницу взял поначалу в прачки "Шереметьев благородный", потом ее у него выпросил "счастья баловень безродный", то бишь Меншиков, а у того ее отобрал Петр, и в 1703 году она стала его фавориткой.

Родила Петру одиннадцать детей, почти все они умерли в детстве, в том числе сын Петр Петрович. Обратим внимание читателя, что еще две героини нашей драмы - дочери Анна и Елисавета - родились соответственно в 1708 и 1709 годах, т. е., до официального замужества Екатерины, которое состоялось в 1712 году. Дочери считались как бы незаконнорожденными, что, помимо всего прочего, осложняло им борьбу за престол. Крещена Екатерина тоже до своего замужества, в 1708 году.

Криминала никакого в этом нет, если бы не одно "но" - ее крестным отцом был сын Петра - царевич Алексей (1690–1718), который был младше Марты на 6 лет (позже был казнен Петром). В глазах православных россиян ситуация с женитьбой царя выглядела крайне неестественно. Получилось, что Петр женился на своей внучке (отчество Екатерины - АЛЕКСЕЕВНА - дано по крестному отцу), а Екатерина стала мачехой своего отца (пусть даже и крестного). Но факт остается фактом - бывшая служанка стала в 1712 году российской царицей, а в 1721 году, после того как Петр принял титул императора, - императрицей.

Дальше начинается самое интересное - все русские царицы (кроме Марины Мнишек) титуловались царицами по мужу. А Петр в 1724 г. короновал Екатерину как самостоятельную императрицу, лично возложив на нее корону. После смерти Петра в 1725 г. Екатерина была возведена Меншиковым на престол как самодержавная императрица, но фактически за нее управляли Меншиков и Верховный Тайный совет. То есть, карьера Марты в России выглядит так: пленница - служанка вельмож - служанка царя - фаворитка царя - мать детей царя - крестная дочь царевича - царица по мужу (жена царя) - императрица по мужу - императрица сама по себе - самодержавная императрица.

Меншиков Александр Данилович (1673–1729) - фаворит Петра I и Екатерины I. Сын конюха (по другим сведениям - крестьянина). Начал карьеру продавцом пирожков, позже стал денщиком Петра I. Светлейший князь, действительный тайный советник, полный адмирал, фельдмаршал, а потом генралиссимус. Правитель Петербурга. Министр обороны (Президент Военной коллегии в 1718–1724 гг. и 1726–1727гг.).

Первым из русских стал академиком иностранной Академии наук. К концу жизни имел 150 000 крепостных, сотни слуг, множество дворцов и экипажей. Фактический правитель государства при Екатерине I и в начале царствования Петра II. Императором Петром II лишен всех титулов и богатств. Был сослан в 1727 году в Березов (низовье реки Оби). Умер в нищете. В падении Меншикова никто не виноват, кроме него самого. Успехи так вскружили ему голову, что он начал вести себя вызывающе не только по отношению к знатным вельможам, но и по отношению к императору.

Петр II (1715–1730) - российский император с 1727 г. Внук Петра I, сын КАЗНЕННОГО Петром I царевича Алексея. Вельможи во главе с Меншиковым, в той или иной степени причастные к казни Алексея, очень боялись вступления Петра II на престол. Но за два года правления Екатерины I Меншиков успел набрать такой силы, что даже обручил свою дочь с Петром Алексеевичем.

Он решил, что царевич теперь полностью в его руках и способствовал провозглашению Петра императором. Впрочем, планы отстранить Петра от наследования казались современникам малоосуществимыми. Петр Алексеевич - единственный потомок Петра Великого мужского пола и единственный из мужской линии рода Романовых, оставшийся в живых после смерти Петра I.

Легитимным в глазах народа тогда было только наследование по отцу. В 1725 окружению Екатерины I при помощи гвардии удалось ОТСРОЧИТЬ вступление Петра на престол. В 1727 году уже сама Екатерина с подачи Меншикова завещала престол Петру II. В том же 1727 г. Меншиков был жестоко наказан Петром II, в том числе за участие в казни царевича Алексея. Петр II умер от оспы. На нём ФАКТИЧЕСКИ прекратилась династия Романовых.

Анна Петровна (1708–1728) - дочь Петра Великого и Екатерины Алексеевны. На момент смерти Петра обручена с герцогом Гольштейн-Готторнским, от которого в 1728 году родила сына Карла Петра Ульриха. А этот Карл Петр Ульрих стал потом императором Петром III (Петр Федорович), после того, как ему передала престол сестра Анны - бездетная Елисавета Петровна. Вскоре императора Петра Федоровича свергла его жена Екатерина II. Ей наследовал их сын Павел I, потом царями были сыновья Павла - Александр I и Николай I, затем Александр II - сын Николая I, затем Александр III - сын Александра II и, наконец знаменитый Николай II Романов - сын Александра III. Таким образом, все русские цари, начиная с Петра III, по мужской линии не Романовы вовсе, а типичные Гольштейн-Готторны (язык сломаешь, пока выговоришь), которые обрусели, наконец, аж к третьему поколению (Александр I).

По этому поводу бытует следующий исторический анекдот.

"В одном из либеральных салонов Москвы в 70-х годах XIX века зашел спор о том, много ли русской крови в тогдашнем наследнике престола Александре Александровиче? Известно было, что он считал себя чисто русским. За разрешением спора обратились к знаменитому историку Соловьеву, который оказался среди гостей. Соловьев попросил, чтобы ему принесли полстакана красного вина и кувшин с питьевой водой.

Соловьев начал свое объяснение так:
"Пусть красное вино будет русской кровью, а вода - немецкой. Петр I женился на немке - Екатерине I…"
И историк налил в стакан с красным вином полстакана чистой воды.

Затем он продолжал:
"Дочь их, Анна, вышла замуж за немца, герцога Голштинского".
Соловьев отпил полстакана разбавленного вина и долил его водой. Он повторял эту операцию, упоминая затем браки Петра III с немкой Екатериной II, Павла I с немкой Марией Федоровной, Николая I с немкой Александрой Федоровной, Александра II с немкой Марией Александровной… В результате в стакане осталась почти что чистая вода.

Историк поднял стакан:
"Вот сколько русской крови в наследнике российского престола!"

Добавим, что сам Александр Александрович женился на невесте своего умершего брата - датской принцессе Дагмаре (императрица Мария Федоровна). А их сын император Николай II женился на немке Алисе (императрица Александра Федоровна).

Таким образом, несмотря на то, что Анна, обручившись с герцогом, отреклась от престола для себя и своего потомства, ТОЛЬКО ЕЕ потомство закрепилось на российском троне. Акт отречения нужен был Петру I для того, чтобы иноземный герцог не стал править Россией. Петр знал, что герцогу Россия нужна лишь для решения проблем своей маленькой Голштинии. Несмотря на этот акт, была попытка передать российский престол Анне и герцогу после смерти Екатерины I. Цену подобных актов можно видеть на примере самой Анны Петровны.

Екатерина I, умирая, завещала престол Петру II, но указала, что если тот умрет бездетным - престол должен перейти к Анне либо ее наследникам. Петр II умер бездетным и акт Екатерины не отменял, однако члены Верховного Тайного совета нарушили волю императрицы и самочинно пригласили на трон другую Анну - Иоанновну - дочь брата Петра I. А наследник Анны Петровны (она умерла сразу же после его рождения, еще до смерти Петра II) стал императором в 1761 году только благодаря перевороту 1741 года, когда сестра Анны - Елисавета - захватила власть.

Елисавета Петровна (1709–1761) - дочь Петра Великого и Екатерины Алексеевны. В 1741 году гвардией возведена на престол в результате государственного переворота.

Карл Фридрих Гольштейн Готторпский, попросту - герцог Голштинский (1700–1739). С 1725 года - муж дочери Петра Великого Анны, основатель династии, которая правила Россией до 1917 года. Бассевич - Президент Тайного совета и министр этого герцога, лицо крайне заинтересованное в возведении на освободившийся русский престол тещи герцога Екатерины или жены герцога Анны - в своих дневниках оставил записки, в которых указывал в том числе и то, что рука Петра I закостенела, когда он хотел написать имя своего преемника, а голос онемел, когда он хотел сказать это имя своей дочери Анне Петровне, жене герцога. Записки Бассевича служили одним из главных источников по вопросу о смерти Петра Великого для последующих историков.

Вот как знаменитый историк С. М. Соловьев описывает последние дни жизни императора Петра Великого.

"К неприятностям от Монсовой истории присоединились неприятности от неисправимого Меншикова, у которого Петр принужден был отнять президентство в Военной коллегии; президентом ее был назначен князь Репнин. Макаров и члены Вышнего суда были также обвинены во взятках. Все это действовало на здоровье Петра. Он доживал только 53-й год своей жизни.

Несмотря на частые припадки болезни и на то, что уже давно сам себя называл стариком, император мог надеяться жить еще долго и иметь возможность распорядиться великим наследством согласно с интересами государства. Но дни его уже были сочтены; никакая натура не могла долго выдерживать такой деятельности. Когда в марте 1723 года Петр приехал в Петербург по возвращении из Персии, то его нашли гораздо здоровее, чем как он был перед походом.

Летом 1724 года он сильно занемог, но во второй половине сентября начал, видимо, поправляться, гулял по временам в своих садах, плавал по Неве. 22 сентября у него сделался сильный припадок, говорят, он пришел от него в такое раздражение, что прибил медиков, браня их ослами; потом опять оправился; 29 сентября присутствовал при спуске фрегата, хотя сказал голландскому резиденту Вильду, что все чувствует себя немного слабым. Несмотря на то, в начале октября он отправился осматривать Ладожский канал, вопреки советам своего медика Блюментроста, потом поехал на Олонецкие железные заводы, выковал там собственными руками полосу железа весом в три пуда, оттуда отправился в Старую Руссу для осмотра солеварень, в первых числах ноября поехал водою в Петербург, но тут, у местечка Лахты, увидав, что плывший из Кронштадта бот с солдатами сел на мель, не утерпел, сам поехал к нему и помогал стаскивать судно с мели и спасать людей, причем стоял по пояс в воде.

Припадки немедленно возобновились; Петр приехал в Петербург больной и не мог уже оправиться; дело Монса также не могло содействовать выздоровлению. Петр уже мало занимался делами, хотя и показывался публично по обыкновению. 17 января 1725 года болезнь усилилась; Петр велел близ спальни своей поставить подвижную церковь и 22 числа исповедался и приобщился; силы начали оставлять больного, он уже не кричал, как прежде, от жестокой боли, но только стонал.

26 числа ему стало еще хуже; освобождены были от каторги все преступники, невиновные против первых двух пунктов и в смертоубийствах; в тот же день над больным совершено елеосвящение. На другой день, 27 числа, прощены все те, которые были осуждены на смерть или на каторгу по военным артикулам, исключая виновных против первых двух пунктов, смертоубийц и уличенных в неоднократном разбое; также прощены те дворяне, которые не явились к смотру в назначенные сроки.

В этот же день, в исходе второго часа, Петр потребовал бумаги, начал было писать, но перо выпало из рук его, из написанного могли разобрать только слова "отдайте все…", потом велел позвать дочь Анну Петровну, чтоб она написала под его диктовку, но когда она подошла к нему, то он не мог сказать ни слова. На другой день, 28 января, в начале шестого часа пополуночи, Петра Великого не стало. Екатерина находилась при нем почти безотлучно; она закрыла ему глаза".

Прошу читателя обратить внимание на два феномена ПОСЛЕДНЕГО МОМЕНТА в этой драме. Петр в последний момент не может написать имя наследника, хотя до этого писать может, а потом не может произнести это злополучное имя, хотя до того свободно разговаривает, зовет свою дочь.

Соловьев, как до него и Карамзин, написал громадный труд по истории России. Но Карамзин закончил свою "Историю государства Российского" описанием событий начала ХVII века. Поэтому первоисточники по истории XVII–XVIII вв. (куда полностью вписывается жизнь Петра Великого) поднял именно Соловьев в своей 29-томной "Истории России с древнейших времен". И все последующие историки занимались в основном тем, что другими словами переписывали историю Соловьева, кое-что уточняя и дополняя.

Поэтому цитировать мы будем здесь в основном работу Сергея Михайловича. Правда Соловьев жил и работал в стране, которую возглавляли люди, считавшиеся потомками Петра I и Екатерины I, и, естественно, не мог описывать все нелицеприятные моменты, всю изнанку взаимоотношений коронованной четы. Цитата из работы Соловьева начинается с "неприятностей от Монсовой истории". Вот как описывает "Монсову историю" сам историк.

"Коронация Екатерины совершилась в Москве с великим торжеством 7 мая 1724 года. Но через полгода Екатерина испытала страшную неприятность: был схвачен и казнен любимец и правитель ее Вотчинной канцелярии камергер Монс, брат известной Анны Монс.

Вышний суд 14 ноября 1724 года приговорил Монса к смерти за следующие вины:
1) взял у царевны Прасковьи Ивановны село Оршу с деревнями в ведение Вотчинной канцелярии императрицы и оброк брал себе.
2) Для отказу той деревни посылал бывшего прокурора воронежского надворного суда Кутузова и потом его же отправил в вотчины нижегородские императрицы для розыску, не требуя его из Сената.
3) Взял с крестьянина села Тонинского Соленикова 400 рублей за то, что сделал его стремянным конюхом в деревне ее величества, а оный Солеников не крестьянин, а посадский человек.

Вместе с Монсом попались сестра его, Матрена Балк, которую били кнутом и сослали в Тобольск; секретарь Монса Столетов, который после кнута сослан в Рогервик в каторжную работу на 10 лет; известный шут камер-лакей Иван Балакирев, которого били батогами и сослали в Рогервик на три года. Балакиреву читали такой приговор: "Понеже ты, отбывая от службы и от инженерного учения, принял на себя шутовство и чрез то Вилимом Монсом добился ко двору его императорского величества, и в ту бытность при дворе во взятках служил Вилиму Монсу и Егору Столетову". (С. Соловьев "История России с древнейших времен")

Описание очень скучное и сдержанное. Из него выходит, что был казнен некий взяточник Монс, который был правителем имений императрицы. Причем вина этого Монса явно не заслуживает смертной казни, максимум - тюрьма. Да и никого из подельников Монса не казнили. Но у Соловьева есть одно слово, которое намекает на действительную причину казни Монса - ЛЮБИМЕЦ жены Петра. Если мы заменим слово "любимец" словом "любовник", то найдем настоящую причину казни.

Об этом можно узнать в других исторических свидетельствах, а они гласят, что Петр I незадолго до кончины заподозрил в неверности свою жену Екатерину, в которой до этого души не чаял и которой немеревался в случае своей смерти передать престол. Когда Петр собрал достаточные, на его взгляд, улики о неверности жены, он приказал казнить Монса. А чтобы не выставлять себя "рогатым" супругом перед иностранными дворами и собственными подданными, "пришил" Монсу экономические преступления, которые при желании нетрудно было отыскать почти у каждого чиновника тех времен (да и не только тех).

Говорят, перед казнью Монс не мог оторвать взгляда от шеста, на котором через несколько минут должна была красоваться его голова. Екатерина изо всех сил делала вид, что равнодушна к судьбе Монса. Когда он шел на плаху, она с дочерьми разучивала новые танцы. После казни Петр посадил царицу в сани и повез ее к голове любовника. Екатерина выдержала испытание - она спокойно улыбалась. Потом заспиртованную в стеклянном сосуде голову Монса поставили в ее покоях. А Петр при этом разбил зеркало со словами: "Видишь стекло сие? Презрительное вещество, из коего оно составлено, было очищено огнём и служит ныне украшением дворца моего. Но одним ударом руки моей оно снова превратится в прах, из коего извлечено было". "Разве теперь твой дворец стал лучше?" - нашлась что ответить Екатерина.

Итак, обратите внимание - события, связанные с казнью Монса и утратой Екатериной доверия Петра произошли всего за два месяца до смерти царя. В бумагах Монса нашли также факты, компрометирующие ближайших соратников Петра. В Петербурге ждали новых казней. Назывались имена Меншикова (которого Петр отдалил от себя и снял с поста руководителя военного ведомства), царского кабинет-секретаря Макарова и других сподвижников. Говорили, что Петр собирается поступить с Екатериной так же, как английский король Генрих VIII с Анной Болейн, то есть, казнить за измену. Царедворец Андрей Остерман потом приписывал себе заслугу в том, что он уговорил Петра не рубить голову супруге. Аргумент был таков - после этого ни один порядочный европейский принц не возьмет замуж дочек Екатерины. Но и при таком - самом удачном - исходе уделом Екатерины в ближайшее время оставался монастырь с тюремными условиями заключения.

Здесь показателен пример первой супруги Петра - Евдокии Лопухиной. Когда царь начал гулять с Анной Монс, она устроила сцену ревности и запретила ему являться к ней в спальню. Петру только этого было и надо - он быстренько развелся с царицей и заточил ее в монастырь. Об этой женщине тоже надо сказать несколько слов, потому что в историографии ее неверно представляют как забитую старорусскую бабу, не высовывающую носа из девичьей и занимающуюся только детьми и домашним хозяйством. Такое представление неверно. Если говорить современным языком, то Евдокия была победительницей конкурса красоты "Мисс-царица - 1689".

Как указывают некоторые источники, Петр ее выбрал из множества знатных красавиц, которых свезли в Москву для царского сватовства. По другим данным, Петр женился на Евдокии по совету матери, но в любом случае не подлежит сомнению, что царица была красивой начитанной девушкой с очень властным характером, и уж никак не планировала для себя монашеской карьеры. Да и в монастыре она скучала недолго - вскоре ей подвернулся майор (по другим данным - капитан) Степан Глебов, который стал ее любовником. Не одному же Петру иметь внебрачные связи! Когда Петр узнал о похождениях своей бывшей жены, он сделал условия ее содержания тюремными и решил добиться признания от Глебова.

Вот что сообщают об этом современники: "Несомненно, Глебов имел любовную связь с царицей Евдокией. Ему это доказали показаниями свидетелей и перехваченными письмами государыни к нему. Но, несмотря на эти доказательства, он неизменно продолжал отрицать обвинения. Он оставался твердым в своих показаниях и ни разу не выдвинул ни малейшего обвинения против чести государыни, которую он защищал даже во время самых различных пыток, которым его подвергали по приказу и в присутствии царя. Эти пытки длились в течение шести недель и были самыми жестокими, которым подвергают преступников, желая вырвать у них признание. Но вся жестокость царя, доходившая до того, что заключенного заставляли ходить по доскам, усеянным железными остриями, была напрасной.

Во время казни на московской площади царь подошел к жертве и заклинал его всем самым святым, что есть в религии, признаться в своем преступлении и подумать о том, что он вскоре должен будет предстать перед Богом. Приговоренный повернул небрежно голову к царю и ответил презрительным тоном: "Ты, должно быть, такой же дурак, как и тиран, если думаешь, что теперь, после того как я ни в чем не признался даже под самыми неслыханными пытками, которые ты мне учинил, я буду бесчестить порядочную женщину, и это в тот час, когда у меня нет больше надежды остаться живым. Ступай, чудовище, - добавил он, плюнув ему в лицо, - убирайся и дай спокойно умереть тем, кому ты не дал возможности спокойно жить".

Хотя насчет Глебова показания источников противоречивы. Есть данные, что пытками у него выбивали не признания любовной связи с царицей, а имена сообщников по подготовке государственного переворота. Но так или иначе, жизнь бывшей царицы резко изменилась.

Вот свидетельство сподвижника Петра I: "Она была заключена в четырех стенах Шлиссельбургской крепости, после того как ей пришлось пережить осуждение и гибель в тюрьме ее единственного сына Алексея Петровича, смерть своего брата Абрама Лопухина, которому отрубили голову на большой московской площади, а также смерть своего любовника Глебова, который был посажен на кол на той же площади по обвинению в измене…

Она пробыла в этой тюрьме с 1719 до мая 1727 года. И единственным ее обществом и единственной помощницей была старая карлица, которую посадили в тюрьму вместе с ней, чтобы она готовила пищу и стирала белье. Это была слишком слабая помощь и часто бесполезная. Иногда она была даже в тягость, так как несколько раз царица была вынуждена, в свою очередь, сама ухаживать за карлицей, когда недуги этого несчастного создания не позволяли ей ничего делать". (Франца Вильбуа "Рассказы о Российском дворе")

В таких условиях она жила до самой смерти своей соперницы Екатерины I, потом пыталась освободиться от монашества, стать регентшей престола при малолетнем внуке, но не судьба. Внука она тоже пережила. Умерла Евдокия в 1731 году от тоски, 62-х лет от роду.

А вот пример отношения Петра к своим дочкам от Екатерины - Анне и Елисавете. Очевидцы указывают, что Петр был сильно взбешен показаниями Монса, и из-за этого приступы его гнева стали опасны для всех, попадавшихся ему на пути. В таком состоянии он едва не убил собственных дочерей. Лицо царя то и дело сводила судорога, порой он доставал свой охотничий нож и в присутствии дочерей бил им в стол и в стену, стучал ногами и размахивал руками. Уходя, он так хлопнул дверью, что она рассыпалась.

Понятно, что и первый сын царской семейки Алексей Петрович, выросший среди таких страстей, воспылать особой любовью к своему суровому отцу не мог, не мог простить ему заточения матери в монастырь, за что и поплатился жизнью.

Добавим к этому незавидную судьбу любовницы Петра - Марии Гамильтон, казненной в 1719 году. Петр сам заботливо проводил разнаряженную красавицу к плахе, и она до последней минуты надеялась на помилование, вспоминая слова любовника, что рука палача не коснется ее. Рука не коснулась… коснулся топор. Петр поднял голову любовницы и начал читать присутствующим лекцию по анатомии, показывая кровеносные сосуды и позвонки. Он не упускал ни единой возможности для просвещения своего "темного" народа. Потом перекрестился, поцеловал побледневшие губы и бросил голову в грязь… Заспиртованная голова Марии Гамильтон еще долго хранилась в Кунсткамере вместе с головой незадачливого Монса. Захоронить головы велела Екатерина II.

Я специально останавливаюсь на судьбах близких Петру людей, не говоря уже о посторонних. Современники ничего не имели против того, что Петр казнил восставших стрельцов - это была общепринятая мера в то время. Просвещенную Европу возмущало то, что царь ЛИЧНО рубил стрельцам головы.

Исходя из цели статьи, я свел воедино факты, произошедшие в разное время. В результате Петр Великий предстал эдаким монстром. Монстром он не был, конечно, хотя правителем был жестким. Картина казней, поставленных одна за другой, выглядит впечатляюще, но в том-то и дело, что расставлены они искусственно. За те 36 лет, которые Петр реально управлял государством, фактов репрессий можно привести достаточно, но если разделить их на годы правления, то количество репрессий в год не так уж велико - не сравнить с Иваном Грозным. К тому же, в то время суровые наказания были нормой не только в Азии, но и в просвещенной Европе.

Я не говорю даже о Генрихе VIII английском - Синей Бороде, истреблявшем своих жен, священников, наставников и т. д. Не говорю о Карле IX французском с его Варфоломеевской ночью, когда убили тысячи дворян-гугенотов, которых сами же пригласили на свадьбу ради примирения. Перечитывая мемуары просвещенного Филиппа де Коммина о войне Карла Бургундского с Людовиком IX, я сплошь и рядом натыкался на случаи уничтожения целых городов СВОЕЙ ЖЕ страны, и главное, что поражает - та будничность, с которой правители это делали, зачастую безо всякой вины горожан, просто из тактических соображений.

Скажем, король Франции узнал, что английскому королю посоветовали захватить города Э и Сен-Валери, чтобы устроить в них зимовку. Король Франции ни секунды не задумываясь, сжигает свои же города, чтобы англичане не устроили в них зимовку. И так по всей книге.

А вот пример другого короля. Старший современник Петра I Людовик XIV - "Король-Солнце" мог оставить человека на ПОЖИЗНЕННОЕ заключение в тюрьме только потому, что тот несколько дней ухаживал за больным узником. А вдруг этот узник успел выдать своему временному сокамернику какую-нибудь тайну?

На фоне тогдашних нравов Петр не выглядит таким уж суровым правителем, хотя бы потому, что он умел прощать мелкие проступки, но только ТЕМ людям, которых считал полезными для страны. Петр ограничил пытки. Да и наказывал он, как правило, ЗА ДЕЛО, а не просто так. Когда мы узнаем из СМИ, что мать задушила своего новорожденного ребенка, что мы говорим о таких матерях? Обычно следующее - "убивать таких мало". Мария Гамильтон была казнена именно за то, что задушила своего новорожденного ребенка, плюс еще воровкой оказалась. Петр казнил ее неохотно - он лишь выполнял долг правителя. Перед казнью он сказал ей: "Без нарушения Божественных и Государственных законов не могу я спасти тебя от смерти.

Итак, прими казнь и верь, что Бог простит тебя в грехах твоих, помолись только ему с раскаянием и верою". И Монсу говорил - "Жаль тебя мне, очень жаль, да делать нечего, надобно тебя казнить…". Еще бы - мало того, что "рога" царю наставил, так еще и ворюгой оказался. На шашни Глебова с Евдокией следствие вышло при расследовании заговора, в котором был замешан Глебов. Царевич Алексей тоже был замешан в антигосударственной деятельности, а стрельцы вообще подняли антиправительственное вооруженное восстание. Всякая власть до тех пор будет оставаться властью, если будет уметь защищаться. В то время (как впрочем и теперь) иных методов защиты, кроме казней и тюрем, власть не знала.

Итак, давайте проанализируем психологическое состояние императрицы Екатерины Алексеевны в конце 1724 года. Сделать это не сложно. Что должен был думать человек, вознесенный с самых низов на вершину власти, сидя в роскошном дворце среди подобострастной прислуги и глядя на голову своего любовника, плавающую в банке со спиртом? Ведь плавает она там по ее вине. Может… Монс есть Монс - он ведь мужчина… Но голова Марии Гамильтон, любовницы Петра, ближайшей подружки самой Екатерины (это ее Мария обворовывала) тоже где-то плавает в спирту…

Но ладно, Гамильтон - она же не была официальной женой… Официальная (уж куда официальней) жена Евдокия - в темнице, сын родной - на том свете… То есть, Екатерина должна была видеть не самую радужную для себя будущность. И хоть я очень не люблю, когда писатели описывают мысли исторических лиц, скажем, Наполеона или Сталина (вроде бы они эти мысли знают), чувства Екатерины в то время очевидны, так как вытекают из общечеловеческого поведения. Да и не такой уж она была неординарной личностью, чтобы не переживать в той ситуации за себя и своих детей.

А теперь проследим еще одну цепочку событий. Первое- убийство по указу Петра наследника престола Алексея в 1718 г. Второе событие - издание в 1722 году указа Петра о престолонаследии. Указ начинается так: "Понеже всем ведомо есть, какою авессаломскою злостию надмен был сын наш Алексей…". Исходя из этой самой "авессаломской злости" своего сына, Петр фактически отменил права на престол сына Алексея и своего внука - Петра. Потому что по указу царь имел право сам назначать своего наследника. Таким образом, отменялся старый, освещенный традицией, порядок передачи царской власти от отца к старшему сыну, а в случае смерти старшего сына - к внуку (если отсутствовал внук, престол переходил к младшему сыну и т. д.).

Теперь престол мог достаться Петру Алексеевичу только в том случае, если он сумеет понравиться своему дедушке. И хотя в глазах всей страны он был единственным легитимным наследником, в церквях царскую фамилию поминали так: "Благочестивейшего государя нашего Петра Великого, императора и самодержца всероссийского, благочестивейшую великую государыню нашу императрицу Екатерину Алексеевну. И благоверные государыни цесаревны. Благоверную царицу и великую княгиню Параскеву Феодоровну. И благоверного великого князя Петра Алексеевича. И благоверные царевны великия княжны". То есть, Петр стоял ниже своих теток-царевен.

Третье событие, которое мы уже упоминали, - коронация Екатерины как самостоятельной императрицы, состоявшаяся за полгода до того, как Петр уличил жену в измене. То есть, если бы с Петром что-нибудь случилось, то у бывшей служанки был большой шанс обойти внука Петра и стать самодержавной императрицей, ссылаясь на то, что она УЖЕ императрица и стала ей по воле Петра.

Ведь несмотря на то, что Екатерина была на волосок от гибели, ВНЕШНЕ она по-прежнему являлась императрицей. Так что перед Екатериной стояла дилемма - либо гибель/монастырь (если Петр будет жить), либо самодержавная власть над одной из величайших стран мира, если Петр умрет.

Если бы такая дилемма стояла только перед одной Екатериной, то это было бы полбеды. Но такая же дилемма стояла и перед Меншиковым, которого при всех его недостатках бестолковым назвать нельзя. Это был умный, деятельный, отважный человек, обладавший ПОКА ЕЩЕ огромной властью, особенно в гвардии. И если вы психологически поставите себя на место Меншикова и Екатерины, то сможете без труда воспроизвести общий ход их мыслей. Добавлю, что никто из них особыми моральными принципами отягощен не был.

Теперь еще одно отвлечение. Перенесемся на 228 лет вперед - из январского Петербурга в мартовскую Москву. Смерть Сталина некоторые историки считают насильственной, приводя для этого соответствующую аргументацию. Мол, начальник охраны вождя внезапно отправил подчиненных отдыхать, ссылаясь на распоряжение товарища Сталина, а члены Политбюро долго не вызывали врачей, говоря, что товарищ Сталин просто крепко спит и т. д. и т. п. Но насильственный характер смерти Сталина доказать трудно, труднее, чем насильственную смерть Петра Великого.

Семядисятичетырехлетний старик мог умереть и просто от старости, к тому же, за год до смерти Сталин бросил курить, а отказ от такой многолетней привычки, от такого успокаивающего средства, как дымящаяся трубка, вряд ли мог позитивно сказаться на здоровье. И кто его знает - не разрешал ли и раньше Сталин отдыхать людям, сидящим непосредственно за его дверью. Ведь по периметру дачи и на ее территории находилось еще немало вооруженных стражей. А члены Политбюро могли и вправду бояться потревожить сон всесильного владыки. Но тем не менее, нельзя сходу исключать и то, что Сталину умереть "помогли".

Ведь незадолго до смерти Сталин начал собирать обвинительные данные по отношению к Берии, к его кровавой деятельности на посту руководителя органов безопасности и внутренних дел. Берия имел в этих органах множество верных людей и мог через них что-то предпринять для спасения своей жизни. Несмотря на кажущуюся основательность, охрана советских вождей была, на мой взгляд, не совсем продуманной. Охраняли и обслуживали их подразделения органов безопасности. И таким образом руководитель этих органов приобретал особое могущество - от него зависела жизнь носителей высшей власти. И это в дополнение к тем возможностям, которые давал контроль над безопасностью страны. Охраной высшего руководства, на мой взгляд, должно заниматься отдельное (пусть и небольшое) подразделение, которое никому, кроме первого лица страны, не подчиняется.

Я обратился к примеру Сталина для того, чтобы показать, что в отличие от Петра, он лучше разбирался в характерах людей. Те историки, которые считают, что Сталин был убит, дружно указывают, что к гибели его привело то, что он в последние годы жизни отстранил от себя многолетних помощников - заведующего своей канцелярией генерал-лейтенанта А.Н. Поскребышева, начальника охраны генерал-лейтенанта Н.С. Власика. А я, наоборот, считаю, что такие шаги были абсолютно верными. Так как гибель Сталину могла угрожать в то время только со стороны БЛИЖАЙШЕГО ОКРУЖЕНИЯ. И он предпринял меры, чтобы это окружение заменить. К тому же, Берию Сталин отстранил от непосредственного руководства безопасностью и внутренними делами, оставив за ним пост заместителя главы правительства. Возможно, Сталин просто не успел довести до конца очередное "обновление" своего ближайшего окружения.

Иное дело - Петр. Если по отношению к Меншикову он поступил примерно так же, как Сталин по отношению к Берии (оставил пока во власти, но лишил непосредственного руководства военным ведомством), то по отношению к иным близким лицам он такой распорядительности не проявил. А зря. В конце 1724 года почти все люди, имеющие доступ к жизнеобеспечению царя, были заинтересованы в его гибели. Ведь когда стало очевидным, что царица ему неверна, взгляд императора должен был неизбежно обратиться в сторону внука - Петра Алексеевича, как единственно возможного наследника престола. Судите сами - Екатерину после того, что случилось, своей наследницей он назначить не мог.

Во-первых, Петр был очень ревнив, и не прощал измен. Во-вторых, в соответствии с традиционными монархическими представлениями измена жены монарха приравнивалась к государственной измене. В-третьих, в бумагах Монса нашли много документов, которые вскрывали огромные злоупотребления царицы и ее приближенных. То есть, запахло не только амурной, но и прямой государственной изменой. Дочери Анне престол передать Петр не мог потому, что она была обручена с голштинским герцогом. К тому же Анна официально отказалась от права на российский трон.

Другую дочь - Елисавету - Петр воспринимал как особу легкомысленную и к правлению не готовую. К тому же, ее планировали выдать замуж за короля Франции Людовика XV, да и не могла младшая дочь стать в шестнадцать лет императрицей, обойдя свою мать и старшую сестру. Это сильно осложнило бы ей правление, и реальную власть захватил бы все тот же Меншиков. Плюс ко всему, обе дочери, как мы уже писали, считались в глазах народа незаконнорожденными (да к тому же немками) и не имели священного права на трон. И самое главное - они были очень близки к Екатерине, и измена матери резко уронила и их престиж в глазах отца.

Итак, оставался единственный претендент. Тот самый, который вскоре станет Петром II. Во-первых, десятилетний мальчик еще ничего не сделал, чтобы заслужить неприязнь деда. Да, он был сыном изменника Алексея, но рана, нанесенная Алексеем Петру Великому, уже успела зарубцеваться, к тому же, Петр-внук не знал ни отца, ни матери, он рос сиротой и в этом было его преимущество перед цесаревнами. Во-вторых, Петр-младший вырос в новой России, его с детства окружали сподвижники деда и тот мог видеть во внуке продолжателя своего дела (уж точно ничем не худшего Екатерины и принцесс).

В-третьих, вся Россия считала мальчика естественным наследником престола. А современники дружно указывают, что Петр Великий всё время колебался в отношении внука и время от времени оказывал ему сильное расположение. Естественно, в 1724 году колебания должны были закончиться, и Петр должен был остановиться на кандидатуре внука как наследника. Но Петр-внук жил отдельно от деда, имел свое окружение, поэтому люди из окружения Петра Великого могли опасаться, что с приходом к власти Петра II и возвращением к активной деятельности первой жены Петра Великого - Евдокии - они потеряют свое влияние. А некоторые из них (участники убийства отца наследника и сына Евдокии - Алексея) опасались лишиться жизни.

Таким образом, в немедленной смерти Петра Великого были заинтересованы Екатерина, Анна, Елисавета, Меншиков, Макаров (секретарь Петра, через которого проходили официальные документы - обратите на это внимание!) и многочисленная челядь, окружавшая царя, включая поваров и врачей. И в том, что смерть Петра I вскоре наступила, нет ничего удивительного. Удивительным было бы обратное. Разумеется, я далек от того, чтобы обвинять всех, вряд ли были посвящены во что-то 16-летняя Елисавета и большинство дворцовых слуг.

Но ситуация сложилась так, что можно было бы без труда сформулировать небольшую ликвидационную бригаду из людей ближайшего окружения царя, лишив доступа к нему под тем или иным предлогом непосвященных лиц. Так, мы знаем, что во время болезни к царю пустили Толстого, Головнина, Апраксина, а Ягужинского и Остермана не пустили, чтобы не утомлять монарха. Это свидетельство французского посланника Кампредона - допущенные к Петру Толстой и Головнин были яростными сторонниками воцарения Екатерины. С Апраксиным сложнее - их было два брата. Один был за Екатерину, другой - за Петра-внука. Которого из них пустили, как вы думаете?

Теперь рассмотрим, как конкретно могли бы развиваться события. Я предлагаю четыре варианта, расставив их по степени убывания криминальности.

1) Петр Великий был отравлен ближайшими к нему людьми. Возможно, отравлен ВО ВРЕМЯ БОЛЕЗНИ, которая началась независимо от воли отравителей.

2) Эти ближайшие люди, зная о том, что у царя время от времени случаются приступы болезни, решили дождаться одного из приступов и неправильным лечением завели его в могилу, лишив доступа к Петру непосвященных в заговор врачей.

3) Ближайшее окружение схватилось за болезнь царя, как утопающий за соломинку, а дальше - то же, что и во втором пункте: воспользовавшись беспомощным состоянием царя, отправили его на тот свет. Психологически точнее будет сказать не "отправили", а ПОДТОЛКНУЛИ царя к могиле.

4) Болезнь и смерть Петра имели естественный характер, но окружение царя сфальсифицировало его последнюю волю, не допустив передачи престола законному наследнику Петру Алексеевичу.

Как видите, я полностью исключаю лишь пятый, самый "некриминальный" вариант, со знаменитыми словами "отдайте всё…". С онемевшей рукой и голосом. То есть, ту версию, которая с легкой руки историка Соловьева стала официальной и хрестоматийной, и кочует теперь по всем учебникам.

Как же появилась версия Соловьева? Основным источником её были "Записки" главного помощника герцога Голштинского - Бассевича, о котором мы упоминали в биографии герцога. Причем еще до Соловьева материалы Бассевича использовал знаменитый Вольтер. Приводят также донесение саксонского дипломата И. Лефорта о том, что ночью Петру I захотелось что-нибудь написать, он взял перо, написал несколько слов, но их нельзя было разобрать. Как уже говорилось, Бассевич - лицо крайне заинтересованное в воцарении Екатерины I, и поэтому к его показаниям нужно относиться очень осторожно. А саксонец явно узнал все, о чем сообщал из третьих-четвертых рук. Таким образом возникает вопрос - почему такой проницательный историк Соловьев принял на веру столь сомнительные показания голштинского министра? На этот вопрос мы ответим прежде, чем будем возражать Соловьеву и Бассевичу по существу.

Чтобы понять доверчивость Соловьева к версии Бассевича, необходимо сказать несколько слов о самом историке. Сергей Михайлович Соловьев родился в 1820 году в семье священника и учителя Закона Божьего, то есть, к верхушке общества явно не принадлежал. И только исключительно благодаря своему таланту и трудолюбию достиг очень высоких государственных должностей. Соловьев стал доктором наук в 27 лет, в 30 - ординарным профессором, в 51 год - ректором Московского государственного университета, одного из ведущих ВУЗов страны, в 52 года - академиком. Был также деканом исторического факультета, директором Оружейной палаты. Соловьев преподавал студентам, выступал с публичными лекциями, занимался общественной деятельностью, внимательно следил за всеми новинками в области литературы, истории, историографии, политологии, географии…

И несмотря на это успел написать множество исторических работ, в числе которых колоссальная 29-томная "История России с древнейших времен". Писалась эта работа с 1851 года вплоть до самой смерти учёного в 1879 году. Разумеется, такую карьеру в царской России мог сделать не просто талантливый и трудолюбивый человек. Здесь требовалась еще и определенная лояльность к властям. А Россию во времена Соловьева возглавляли потомки Екатерины I и ее дочери Анны Петровны. Это были правнуки Анны - Александр I (правил с 1801 по 1825 год), Николай I (правил с 1825 по 1856 год) и праправнук - Александр II (правил с 1856 по 1881 год). Причем, обратите внимание, что трон потомкам Анны передала ее сестра (другая дочь Екатерины I) Елисавета Петровна. То есть, Россией, во времена, когда Соловьев писал свой труд, правили потомки людей, которые в 1725 году отчаянно боролись с внуком Петра Великого - Петром II. И хотя Петр II позже ненадолго занял престол, ему не удалось на нем закрепить своё потомство, так как умер он в неполные 15 лет.

Конечно, такой ученый, как Соловьев, не стал бы фальсифицировать историю в угоду царям, но он и не лез на рожон. Помните, говоря о Монсе, он называл его не любовником, а любимцем прапра…бабки царей Екатерины I, то есть, вроде бы и правду сказал, и царей с великими князьями не обидел. Иными словами, Соловьев был во время своей работы так же свободен, как любой советский историк, пишущий историю КПСС. Да, он мог находить и вводить в исторический оборот новые факты и документы, открывать новые биографии, уточнять детали - всё это приветствовалось властями. Но работать он должен был лишь в том политическом русле, которое было задано сверху. Советскому историку не позволили бы критиковать партию и Ленина, и Соловьев не был свободен, когда писал о деяниях Романовых.

Да, конечно, в то время уже начала формироваться либеральная профессорская антиправительственная фронда, да и сам Сергей Михайлович был отнюдь не самых консервативных взглядов. Но откровенно антиправительственных профессоров в те времена можно было по пальцам пересчитать, и их постоянно пытались лишить кафедры, а не назначали учителями великих князей. Кроме того, существовала такая вещь, как цензура, и если бы Соловьев был неугоден властям, то не печатали бы каждый год по тому его "Истории…".
Мы знаем, что историкам, начиная с Карамзина, разрешали критиковать царей, но только не предков царственной династии.

Так, окружение Николая (тогда еще не императора) ворчало, когда Карамзин описывал бесчинства Ивана Грозного - мол, разве можно так писать О ЦАРЯХ… Но, с другой стороны, описание бесчинств предпоследнего и откровенной неспособности к правлению последнего из Рюриковичей (царя Федора Иоанновича) как бы показывало читателям, что древняя династия выродилась, и воцарение Романовых, было естественным продолжением русской истории - это при том, что потомков Рюрика на Руси было очень много (в их числе освободитель Москвы - князь Пожарский). И когда Пушкин в своем гениальном произведении "Борис Годунов" пишет о Романовых, как о надежде отечества, он работает именно в таком формате. Да и вправду, разве мог Соловьев сказать царям - тому же Александру II: "Не только Ваша прабабушка Екатерина II убила Вашего прадедушку Петра III, но и Ваша прапрапрабабушка Екатерина I тоже угробила Вашего прапрапрадедушку Петра I". Как царю людям потом в глаза смотреть, имея таких кровожадных бабушек?

"Король. За стенкой такое делается, что самому бывает жутко. Знаете, небось, что такое королевский дворец? За стеной люди давят друг друга, режут родных братьев, сестер душат… Словом, идет повседневная, будничная жизнь". (Е. Шварц "Обыкновенное чудо")

Интересы Соловьева (не "вешать" на Екатерину убийство Петра) совпали с интересами Бассевича. Ведь если Петр зовет именно Анну, то после слов "Отдайте всё…" логически следует поставить "…Анне". Анна - жена герцога Голштинского, интересы которого тогда Бассевич фанатично защищал. Он бы и герцога в наследники вписал, да никто не поверил бы.

Теперь рассмотрим возражения против версии Соловьева по существу. Вначале приведем цитату, взятую из той же "Истории…" Соловьева, где идет речь о событиях, произошедших через два года после смерти Петра, перед смертью его жены и преемницы Екатерины I. Тогда стоял вопрос о том, кто будет наследовать самой Екатерине: ее с Петром дочери - Анна и Елисавета, либо внук Петра Великого и его первой жены Евдокии Лопухиной - Петр Алексеевич. Именно в это время Меншиков переметнулся на сторону Петра, решив породниться с ним. "Оставалось получить согласие императрицы на брак великого князя с княжною Меншиковою.

Светлейший воспользовался тем, что дочь его была сговорена за польского выходца графа Сапегу, но императрица взяла этого жениха для своей племянницы Скавронской, и Меншиков в вознаграждение начал просить согласия на брак своей дочери с великим князем. Императрица согласилась. Нужно ли объяснять это согласие одним упадком нравственных сил в Екатерине, о котором доносили некоторые иностранные министры дворам своим, или Екатерина видела невозможность отстранить от престола великого князя в пользу одной из дочерей своих и думала, что упрочивает их положение, соединяя с будущим императором человека, на признательность которого имела право рассчитывать?

Как бы то ни было, дело было решено в марте 1727 года, и это решение привело в ужас цесаревен и их приверженцев. Обе цесаревны (Анна и Елисавета - С.А.) бросились к ногам матери, заклиная ее подумать о гибельных следствиях сделанного ею шага: к ним на помощь явился Толстой с своими представлениями: он говорил об опасности, какой императрица подвергает своих детей и своих самых верных слуг; грозил, что последние, не будучи в состоянии с этих пор быть ей полезными, принуждены будут ее покинуть; он сам скорее подвергнет жизнь свою опасности, чем станет спокойно дожидаться страшных последствий ее согласия на просьбу Меншикова.

Екатерина защищалась, говорила, что не может изменить слову, данному по фамильным причинам, и брак великого князя с Меншиковой не переменит нисколько ее тайного для всех намерения относительно престолонаследия. Несмотря на то, представления Толстого произвели сильное впечатление на Екатерину, и герцог голштинский стал надеяться на победу; речь Толстого была положена на бумагу: Бассевич носил ее в кармане и всем читал. Но радость была непродолжительна: Меншиков имел вторую секретную аудиенцию, и дело было решено окончательно". (С. Соловьев "История России с древнейших времен")

То есть, мы видим с каким ужасом даже через два года после смерти Петра Великого Екатерина, ее дочери, герцог Голштинский воспринимают весть о назначении наследником внука Петра I. А ведь все эти люди окружали Петра в момент его смерти. А теперь перечитайте приведенный в начале статьи текст того же Соловьева о смерти Петра Великого и представьте на секунду, если бы Петр написал "Отдайте всё внуку - Петру Алексеевичу" или продиктовал это же имя Анне, той самой Анне, которая (обоснованно или нет - другой вопрос) даже два года спустя видела в Петре Втором свою погибель, и на коленях просила мать не передавать ему трон.

Неужели вы думаете, что такие люди преспокойненько удалились бы от власти, покинули дворец и огласили бы последнюю волю Петра Великого? Вряд ли, скорее всего они бы сообщили окружающим, что тяжелобольной Петр умер, не назначив наследника, а править будет Екатерина, как особа, коронованная самим Петром. Если вы еще сомневаетесь в том, что окружение Петра Первого не допустило бы передачи власти внуку, то предлагаю вашему вниманию еще одну сценку, датируемую январем 1725 года. Основной источник здесь - тот же Бассевич.

Во время болезни царя по приказу Меншикова дворец окружила стража. Сенаторам, генералам, боярам, пришедшим во дворец, было сказано, что казна, крепость, гвардия и синод находятся в распоряжении императрицы. Ее противникам посоветовали считаться с этим, если они дорожат своими головами. Вслед за тем раздался бой барабанов гвардейских полков, окруживших дворец. То есть, мы видим, какому психологическому (грозившему перейти в физическое) давлению подвергали сторонники Екатерины приверженцев Петра II. Как активно и бескомпромиссно они действовали. Неужели эти люди огласили бы завещание Петра в пользу внука? Нет, конечно.

Тот же Бассевич пишет, что кроме слов "отдайте всё…" были и другие, но их не смогли разобрать. Безусловно не "смогли разобрать" имя "Петр Алексеевич", будь там имя Екатерины - уверен, разобрали бы без труда, и не пришлось бы им тогда прибегать к столь экстраординарным мерам, которые больше напоминают государственный переворот, чем законную передачу трона. Но почему же они тогда не изготовили фальшивое завещание Петра в пользу Екатерины? Вряд ли в окружении Меншикова не было ни одного умельца подделывать почерк… Но в тех условиях, когда все знали о разрыве императора с женой, такой бумаге никто бы не поверил, могли бы обвинить в подлоге - да и не нужна была такая бумага после того, как царь официально короновал Екатерину. Главное - не допустить появления указа другого рода. Царская власть имела такой характер, что самодержец мог одним росчерком пера отменить все законы империи, в том числе и свои прошлые указы.

Внимательно присмотримся к тексту Соловьева о последних днях жизни Петра. Мы видим, что Петр отдает государственные распоряжения, которые, как и положено, исполняются, но только главное распоряжение он хочет почему-то написать сам. Неужели подле него нет ни одного грамотного человека? Тем более, что обычно цари лишь ПОДПИСЫВАЛИ текст, написанный сотрудниками аппарата, а не писали собственной рукой весь текст указа. Даже будучи здоров, царь диктовал, редактировал, но черновую работу - писание - выполняли другие. Неувязка.

Далее - написать два слова смог, а самого главного не смог… Такое возможно, конечно, в жизни, но слишком маловероятно. Тем более, если не смог написать - продиктуй при свидетелях. Вместо этого он делает еще одну глупость - зовет Анну. Хотел бы объявить ее наследницей, сказал бы примерно так: "Отдайте всё Анне и позовите ее, чтобы выслушала мое последнее напутствие". Так нет же, Анна ему понадобилась лишь в качестве секретарши. Тем более, кто-кто, а Петр прекрасно понимал, что такая "секретарша" скорее проглотит текст указа, чем огласит его, если в указе будет сказано о передаче престола ее племяннику Петру Алексеевичу.

Дальше еще одно маловероятное событие. Только пришла Анна - Петр лишился голоса. Только что был голос - а тут царь как язык проглотил, да еще сознание потерял. В жизни всякое бывает, но такая череда совпадений… Тут явно прослеживается злая воля, а не игра случая. Добавьте к этому третье совпадение - саму смерть Петра, которая случилась сразу же после того, как он узнал о неверности своих близких людей…

Поверить в такую цепь случайностей неизмеримо труднее, чем в то, что никаких случайностей не было. Была ясная цепочка событий, вытекающих одна из другой, и происходили они не так, как описывал Соловьев. Обратите внимание на то, что Екатерина находилась при Петре безотлучно и она же закрыла ему глаза (вот в это я охотно верю). Продиктовать Екатерине Петр ничего не мог при всем желании - есть все основания полагать, что писать она так и не научилась.

Но если бы его последняя воля была выражена в пользу Екатерины, не потребовалось бы чертить слабеющей рукой ее имя или звать Анну. Указ бы написали, подписали и огласили за милую душу. Есть, конечно, малая вероятность того, что Петр всё же решил передать трон Анне, а пока бегали за наследницей, ее мама прикончила папу, чтобы тот не мог назвать ее имя. Но это вряд ли. Правление Анны ничем плохим Екатерине и Меншикову не грозило. Екатерина в любом случае оставалась бы вдовствующей императрицей, а Меншиков, имея под рукой гвардию, стал бы реально править от имени обеих государынь. Да и Петр не стал бы передавать престол жене чужеземного герцога, ведь отречься Анну он заставил, уже КОГДА ЗНАЛ О ДЕЛЕ МОНСА. С чего бы это ему вдруг передумать? А вот внука своего от престола отдалил, когда ЕЩЕ НЕ ЗНАЛ о приключениях Кати с Монсом - и в этом вся разница.

Ничего домысливать не будем. Приведенные нами источники смутно намекают на наличие какого-то таинственного документа, они говорят, что Петр писал что-то, а что - не ясно. К тому же, по сей день жива легенда о неком сокрытом завещании Петра. Из проведенного нами анализа вытекает, что таким документом мог быть только акт о передаче власти Петру II. Любой иной сокрытию бы не подлежал.

Сергей Аксёненко